Второй этаж, длинный коридор, конец которого тонул в полумраке — обсидиановых светильников там не было, но не было и окна, через которое могла ворваться в дом смертоносная Тьма. Клэрити давно уже привыкла к тому, что у тьмы было несколько обличий. Знала, что нельзя открывать окно, если находишься в кромешной темноте. Тьма своими щупальцами прочь не утащит, но может заразить «поцелуем».

Восемь закрытых комнат и одна — открытая, предназначенная для Клэрити. Дайр втолкнул ее в спальню. Но прежде, чем он закрыл за собой дверь, Клэрити успела сказать:

— Не знаю, откуда в вас такое сильное желание мной обладать, но я здесь. В вашем доме. Освободите кукол — Ди, Эсту, Ларель — они больше вам не нужны. Прошу, освободите.

Красивое лицо… и такая неуместная усмешка. Холодная, враз исказившая привлекательные черты. Сделавшая Дайра лишь искаженной копией — кривым отражением — благородного лорда, каким он Клэрити всегда казался.

До этого дня.

— Как скажешь, Клэрити. И ты права — они мне больше не нужны.

Он театрально щелкнул пальцами. Ничего не изменилось — да и как могло быть иначе? Магия, как оказалось, почти не ощутима.

Лорд Дайр моргнул раз, другой, нахмурился — как человек, потерявший нить разговора. Шагнул назад, к двери, но его снова остановил голос Клэрити.

— Они… свободны?

— Кто? — недоуменно спросил Дайр.

Страх сжал тесными кольцами горло, впился шипами в кожу, мешая дышать. Предчувствие, что случилось непоправимое, не отпускало. И все-таки, преодолев ступор, Клэрити смогла прохрипеть:

— Куклы. Ди, Эста, Ларель…

Взгляд лорда стал еще более недоуменным. В нем появилось и что-то новое, что окончательно выбило землю из-под ног Клэрити. Эти взгляды она часто ловила на себе совсем недавно, когда еще находилась в мире живых. Настороженные взгляды. Так смотрели на нее, когда она говорила о Каролине, когда исступленно кричала на зеркала. Так смотрели на нее, опасаясь, что имеют дело с ненормальной.

Последняя попытка — ухватиться за призрачную соломинку и крепко сжать, даже чувствуя, как скользят пальцы.

— Куклы леди Вуарей… Мы секунду назад говорили о них. Эста, Ди, Ларель.

Взгляд стал сочувственным. И Клэрити отчетливо видела: Дайр не играл, не притворялся. Он и впрямь не понимал, о чем идет речь.

Слезы защипали глаза. Диана… Она погибла из-за нее, из-за Клэрити… Из-за слепого обожания лорда, для которого человеческие жизни не стоили ни гроша. И если Дайр ничего не помнил… значит, ей — как Ларель и Эсте — нечем было заплатить Леди Смерть за свое освобождение.

Возможно, если бы Клэрити не давала лорду Дайру надежду, если бы не танцевала и мило не болтала с ним, то… Нет, в таких, как он, неприступные девушки только разжигают охотничий инстинкт. Завоевать, добиться, заманить в свои сети… Любой ценой.

Но от этого осознания горечь и боль от смерти Дианы слабее не стали.

— Милая, тебе нужно отдохнуть.

Клэрити вздрогнула всем телом. Ну конечно. Дайр не помнит, каким образом заманил ее в свой замок. Но понятия не имеет, что она знает правду. А значит, у нее есть, пусть и сомнительное, но преимущество.

— Да, — ровным голосом ответила Клэрити.

Дайр не улыбнулся. А закрыв дверь за собой, запер ее на ключ. Ощущение, что она попала в ловушку, усилилось. Давило, заставляя задыхаться от страха и ярости. Сжимая в кулаки и разжимая руки, Клэрити еще долго прожигала закрывшуюся дверь ненавидящим взглядом, который предназначался не подозревающему ни о чем лорду Дайру.

Она выберется отсюда. И найдет способ отомстить за смерть Ди. За смерть каждой убитой им куклы.

Адам остался в доме Леди Смерть. Сам не знал, почему, но остался. Точнее, причина его решения настойчиво стучалась в голову всякий раз, когда он смотрел на нежный овал лица с алебастровой кожей, темные волосы, плащом закрывающие узкую спину. Было и еще кое что, помимо красоты Леди Смерть, один взгляд на которую заставлял его сердце биться чаще.

Прежде ему казалось, что ничего общего между ними нет и быть не может. Но разговор в библиотеке перевернул его представление о той, кого прежде он считал лишь холодной и жестокой стервой, для которой человеческие жизни не стоили и гроша. И все последующие беседы — долгие, до сухости в горле и хрипоты — лишь уверили его в мысли, как сильно он ошибался.

Лед взорвался на мелкие осколки, уничтожив воздвигнутую между ними стену.

Она оказалась… другой. Веселой, остроумной, любознательной. Как и Адам, Леди Смерть любила читать, и за свою долгую жизнь прочитала сотни и тысячи историй. Да, она любила роскошь — как любая леди Скарфола, как любая женщина… и Смерть. Да, она продавала людям их собственные жизни — но в этом и было ее предназначение. Да, она любила Тьму и была безгранично предана ей. Но кто ни любил свою мать, какой бы жестокой и безжалостной ни казалась она другим?

Все лучше ее узнавая, Адам все больше уверялся в мысли, что его гибель от рук Наемников Смертей — лишь знак судьбы, столкнувшей его с Леди Смерть. И все чаще мысленно благодарил ее за этот подарок.

О такой женщине — красивой, умной и нежной, он мог только мечтать. И вот она здесь, рядом, смотрит на него влюбленным взглядом. И пускай еще нелегко смириться с тем, кем она была, но разделяющая их пропасть с каждым часом становилась все уже и преодолимее. Счастье близко — только руку протяни.

Они бродили по выращенному умельцами-иллюзорами саду среди деревьев с изумрудной листвой и шипастых кустов с изумительной красоты цветами. Плескались в прохладной воде бассейна, дурачась и одаривая друг друга веером брызг. Мокрые волосы Леди Смерть прилипли к спине, открывая и делая беззащитным ее лицо. Капля воды дрожала над верхней губой, как прозрачная родинка. Поддавшись соблазну, Адам прикоснулся к ней тыльной стороной ладони. Дрогнув, капля пролилась на чувственные губы, которые так хотелось целовать.

Леди Смерть прильнула к его руке щекой, ее подбородок словно бы невзначай приподнялся. Ее губы оказались слишком близко от его губ, чтобы он смог сопротивляться этому влечению. Рука легла на тонкую талию, притягивая к себе Смерть, губы соприкоснулись в жадном поцелуе, желанном для каждого из них.

Отстранившись целую вечность спустя, Леди Смерть положила голову на его плечо. Прошептала:

— Мне так одиноко. Было… До тебя.

— Мне тоже, — тихо отозвался Адам, прикасаясь к ее виску поцелуем. — Александра…

Чуть отодвинувшись, он непонимающе на нее взглянул.

— Меня зовут Александра.

Она сказала ему свое имя — ему единственному из людей.

Все переменилось так внезапно… Весь мир перевернулся вверх дном. И были часы, полные нежности и неги, единения с той, кого Адам вскоре назвал любимой… Но, казалось, счастье чуждо этому миру — миру, в котором главенствует Тьма. И настал тот час, когда Адам осознал горькую истину: за счастье нужно платить.