— Теперь ступайте скорей к себе, сударь мой, — говорил господин Феро, — да бросьте, будьте добры, эти тряпки в огонь.

Господин де Сен-Совер побрел к площади Сент-Альберта, где жил в старом особняке напротив особняка Венасков.

Проходя через площадь, он поглядел на дом, хозяин которого находился в тюрьме, как последний преступник, и его поразила мысль: "А что, если я ошибаюсь, а дядюшка прав?"

Эти слова он сказал вслух.

За шторами особняка трепетала свеча. Кто же не спал эту ночь в вечно пустом доме?

Что за печальная душа проводила всю ночь в молитвах?

Долго глядел господин де Сен-Совер на этот таинственный огонек, совсем позабыв, что рассвет застал его в костюме трубадура, от стыда за который только что покраснело чело старого магистрата!

VIII

Господин де Сен-Совер вернулся домой.

Слуга помогал ему раздеться, а он не сводил глаз с окна, за которым все мерцал тот же свет, пытаясь одолеть первые утренние лучи.

Господин де Сен-Совер все не мог понять, кто же мог приехать в этот вечно необитаемый особняк, и когда он пытался ответить себе на этот вопрос, ему на ум пришло одно воспоминание.

Он вспомнил, как восемь месяцев тому назад однажды довольно поздно возвращался домой и точно так же увидел свет в одном из окон особняка напротив.

Только тогда он не придал этому слишком большого значения.

Но было одно обстоятельство, благодаря которому он точно знал, в какой именно день заметил он эту свечу.

Господин де Сен-Совер прекрасно помнил, что вышел тогда с бала у президентши N, а поглядев на соседское окошко отеля де Венаск, усмехнулся с высокомерным довольством: "Подумать только: а ведь госпожа де Сен-Совер могла бы жить там и зваться баронессой!"

Потом он заметил свет в окне и подумал так: "Неужто они явились на зиму в город из своего захолустья?"

Теперь, пока лакей помогал ему раздеваться, господин де Сен-Совер припоминал все это.

Отчего?

Он и сам не знал.

Но раздевшись и отпустив лакея, он не лёг в постель, а открыл секретер, поискал записную книжку, куда имел обыкновение вписывать самые разные события, и без труда нашел там дату бала у президентши N.

Это было 27 апреля.

Через два дня после этого бала состоялась высадка герцогини Беррийской.

Но почему молодому следователю было так важно знать эту дату?

Этого он сам себе не мог объяснить.

Так или иначе, спать он не лёг.

Нет: он стоял, облокотившись на подоконник закрытого окна, и, не сводя глаз, смотрел через площадь на особняк Венасков.

Занялась заря, и в багряном небе внезапно расцвел золотистый сноп: провансальское солнце заструилось по крышам.

Свеча в окошке погасла.

Приступив к работе, господин де Сен-Совер взял то самое дело, над которым чах уже полтора месяца. Беседа с советником Феро крепко засела у него в памяти. Иногда суровый голос старого прокурора как будто наяву вновь и вновь доказывал ему, что вся совокупность улик против Анри де Венаска ни о чем еще не говорит. Он перечитывал одно за другим показания, записанные под его диктовку секретарем в следовательском кабинете, и все больше разделял мнение своего дяди. Все, казалось бы, говорило против барона, но ничто не доказывало его виновность категорически.

Господин де Венаск был в тюрьме. Не старая ли его тетушка приехала в Экс и молилась всю ночь?

Иногда господин де Сен-Совер, отрываясь от работы, задавал себе именно этот вопрос.

Наконец он встал и позвонил.

— Это я узнаю, — сказал он вслух.

Вошел весь заспанный лакей, всю ночь ожидавший хозяина.

— Батистен, — сказал ему господин де Сен-Совер, — ты малый смышленый, я тебе дам одно деликатное поручение.

Лакей встрепенулся.

— Разузнай, не приезжала ли мадемуазель де Венаск вчера в город.

— Это я и так могу вашей милости сказать, — ответил лакей.

— Правда?

— Вчера вечером стоял я на площади с парой приятелей, и тут подъехала карета вроде той берлины, в которой ездит ваш дядюшка. Лет сто, должно быть, этой карете.

— И подъехала она к дому Венасков?

— Точно так. Въехала во двор, и ворота за ней затворили.

— Кто же в ней сидел?

— Старая дама и молодая девица, обе в черном, да еще старик-слуга. Мои приятели ему очень вежливо поклонились.

— Прекрасно. Большое тебе спасибо.

И господин де Сен-Совер отослал лакея.

Старая дама — это, несомненно, была мадемуазель Урсула де Венаск. Должно быть, она, несчастная, приехала в Экс хлопотать у судей, пытаться использовать старые связи своей семьи и заявлять о невиновности племянника.

Но молодая девица?

Господин де Сен-Совер тщетно ломал себе голову, кто бы это мог быть, а между тем инстинкт подсказывал ему: верно, не старая дева, а юная девушка ночь не спала и жгла до зари на окошке свечу, которую он приметил.

Полномочия судебного следователя безграничны. Все двери открываются перед ним по первому требованию. В интересах закона он может входить куда угодно.

Господин де Сен-Совер решился. Он встал из-за стола и сказал себе:

— Я желаю знать, кто эта девушка.

Он оделся, уже без помощи Батистена, не в наряд трубадура, а в костюм магистрата: надел черный редингот, повязал белый галстук и взял под мышку черный сафьяновый портфель.

Госпожа де Сен-Совер вернулась с бала на рассвете и еще спала.

Молодой следователь вышел из дома и перешел через площадь (впрочем, совсем маленькую), застроенную домами одинаковой архитектуры.

Он подошел прямо к двери отеля де Венаск и постучал.

Стук молотка отозвался в доме мрачным эхом.

Вскоре господин де Сен-Совер услышал в прихожей тяжелые шаги. Дверь отворилась, и перед ним предстал старый лакей, никогда не выезжавший из Бельроша: он приехал в Экс впервые со времени суда над Большим Венаском и его оправдания.

Лакей никогда не видел господина де Сен-Совера и даже не подозревал, что человек, стоящий перед ним — следователь, ведущий дело против его хозяина.

— Скажите, может ли мадемуазель де Венаск принять меня? — спросил следователь.

Уезжая из Бельроша, мадемуазель Урсула разослала письма всем, с кем только была в родстве, уведомляя о своем приезде.

Эта добрая барышня была проста и набожна, но голова у нее всегда была ясной.

Кроткая старая дева почуяла в своих жилах несколько капель воинственной крови предков и приготовилась к борьбе, черпая силу в своей убежденности, что племянник ее невиновен.

Поэтому лакей принял господина де Сен-Совера в убеждении, что это друг или родственник семейства де Венаск.

— Барышня еще почивает, — сказал он, — мы вчера очень поздно приехали, но мне велено сразу же