class="p1">— Что ж, тогда придется тебе поехать со мной.

— Куда это?

— В Экс.

Горничная недоверчиво посмотрела на хозяев, но господин де Сен-Совер понял ее и сказал:

— Нет-нет, не беспокойся: правосудие хорошо заплатит тебе за беспокойство. Иди собирайся, мы едем сегодня же.

Понятно, зачем господин де Сен-Совер хотел устроить очную ставку служанки с господином де Венаском: надо было убедиться, что именно его следы стирали два таинственных коммивояжера в гостиничных книгах Тулона и Оллиуля.

И он уехал, взяв с собой гостиничную горничную.

На другой день он был в Эксе.

Все время своего заключения господин де Венаск находился в одиночной камере и никого не видел.

Как бы ни был силен человек, он в конце концов всегда падает духом в тюрьме, а тем более в одиночке.

Полтора месяца обвиняемый не имел вестей ни о тетушке, ни о Марте.

Несколько раз его допрашивал господин де Сен-Совер; барон с высокомерным пренебрежением заявлял о своей невиновности, не забывая о том, что господин де Сен-Совер — племянник того, кто некогда был гонителем его семейства.

Такое поведение, кроме всего прочего, немало способствовало дурному мнению магистрата о подследственном, пока господин Феро, а затем посещение мадемуазель Урсулы и Марты не заставили его переменить свои чувства.

Анри был грустен, удручен, но спокоен.

Преступник с ужасом видит, как приближается час суда — невиновному не терпится предстать перед судьями поскорее.

Когда господин де Сен-Совер вошел в камеру, Анри проявил некоторое удивление: до сих пор его всегда проводили в кабинет следователя.

Удивлен он был и печальным и, можно сказать, ласковым выражением лица молодого магистрата.

— Милостивый государь, — сказал ему господин де Сен-Совер, — я пришел к вам скорее как друг, чем как судья.

Анри недоуменно посмотрел на него.

— Там его ждали еще двое.

— Я имел честь видеть вашу тетушку и вашу невесту — мадемуазель де Монбрен.

У Анри вырвался крик.

— И еще я принес вам добрую весть: режим вашего заключения ослаблен, эти дамы могут навещать вас.

Он говорил проникновенно, взволнованно, и, охваченный приступом внезапной признательности, Анри воскликнул:

— Ах, милостивый государь, как я вам благодарен!

— Благодарить меня, милостивый государь, — важно возразил господин де Сен-Совер, — будете, когда я выведу на свет божий вашу невиновность, в которую теперь верю. Но для этого мне нужна ваша помощь.

— Я говорил вам только правду, милостивый государь.

— Да, но не всю правду.

— Есть секреты, которые мне не принадлежат.

— Пусть так, но миссия правосудия — открывать и такие секреты, и теперь я вынужден устроить вам очную ставку с человеком, чьи показания могут вам очень пригодиться.

С этими словами господин де Сен-Совер дважды постучал в запертую дверь камеры.

Дверь отворилась, и жандарм ввел дрожащую от волнения горничную.

— Вы узнаете этого господина? — спросил следователь.

— Да, конечно! — ответила служанка. — Это тот самый господин, о котором я вам говорила.

— И я знаю эту девушку, — сказал Анри. — Она служит горничной в гостинице "Единорог" в Оллиуле.

Господин де Сен-Совер вздохнул с облегчением.

— Ну вот, — сказал он. — Уже одно свидетельство в вашу пользу.

Он велел увести горничную и продолжал:

— Вы выехали из Экса 27 апреля, не так ли?

— Да, милостивый государь.

— Поехали в Тулон?

— И это совершенно верно.

— Остановились там в гостинице "Флот и Колонии"?

— Да.

— Записались в книге приезжих?

— Разумеется.

— Был ли у вас какой-либо мотив скрываться?

— Никакого.

— Затем вы поехали в Оллиуль?

— Да, милостивый государь.

— И там также записались?

— Записался.

— А из этого города вы ушли пешком?

— Верно, пешком.

— С чемоданом в руке?

Анри кивнул.

— И куда вы пошли?

Анри улыбнулся.

— Вот тут, милостивый государь, кончаются мои тайны и начинаются тайны моих соратников. Позвольте мне не отвечать.

И снова тайна!..

XII

Господин де Сен-Совер нахмурился.

— Господин барон, — чрезвычайно учтиво сказал он, — входя сюда, я сказал вам: в эту минуту я не судебный следователь — я дворянин, которому ужасно видеть другого дворянина под бременем тягчайших обвинений и который желал бы, чтобы невиновность ваша была доказана.

Но для этого надобно, чтобы вы мне помогли.

— Я готов отвечать вам, милостивый государь, на любые вопросы, которые касаются меня лично, и только меня, — ответил Анри де Венаск.

— В таком случае позвольте задать еще несколько вопросов.

— Задавайте, милостивый государь.

— Я беру за отправную точку вашу версию. Вы оставили ваш замок Бельрош для того, чтобы присоединиться к сторонникам герцогини Беррийской?

— Так оно и есть, милостивый государь.

— Двадцать восьмого числа вы приехали в Экс, у меня есть тому доказательства. В Тулоне вы были двадцать девятого?

— Верно, милостивый государь.

— И у вас действительно не было никакого мотива скрываться?

— Никакого.

— И вы записали свою фамилию в гостиничной книге?

— Совершенно верно.

— И в Оллиуле также?

— Да, милостивый государь, но с этого момента я уже не один и, как уже говорил вам, не могу сказать, что я делал потом.

— Хорошо, я вас об этом не спрашиваю. Вот только один очень важный для меня вопрос.

— Какой же?

— Можете ли вы сказать мне, не появился ли у вас затем какой-нибудь мотив скрыть ваше пребывание в Тулоне и уничтожить его следы?

— Никакого мотива к этому у меня не было никогда, — ответил Анри де Венаск, явно удивленный таким вопросом.

— И те загадочные друзья, чьих имен вы не называете, тоже не могли иметь таких мотивов?

— Ни в малейшей мере. Да они и не знали, — заметил Анри, — что я приехал к ним из Тулона. В Тулон я заезжал с единственной целью: взять у нотариуса пятнадцать тысяч франков, в которых очень нуждался, потому что из Бельроша я выехал почти без денег.

Чем дальше барон де Венаск давал эти объяснения, тем довольнее становилось его лицо.

— Тогда, милостивый государь, — сказал он, — если ни вам, ни вашим друзьям не было выгоды скрывать ваш проезд через Тулон, то иначе думали ваши враги.

Анри вздрогнул:

— Я не знаю никаких своих врагов.

— Простите, но приходится принять такую гипотезу: если вы не возвращались на берега Дюрансы, не командовали черными грешниками…

— Не было этого!

— Если, наконец, человек, которого называют капитаном, — не вы, то он воспользовался некоторым недоразумением и постарался скомпрометировать вас, чтобы уцелеть самому.

— Это и вправду вполне вероятно.

— Доказательство тому — слова, которые он произнес, стреляя в господина де Монбрена.

— Вы правы, милостивый государь.

— Стало быть, этот человек и его сообщники — ваши враги.

— Вот они-то и стали заметать мои следы?

— Да.

— Но каким же образом?

— Страницы в гостиничной