На первом этапе собственных подопытных животных получат пятеро детей; в июне 2018 г., на момент нашей встречи, документальное оформление проекта было практически завершено. Рождение первых свиней-аватаров запланировано на конец 2018-го. Мейсона в этой группе не будет.

«Нет-нет. Тут есть риск столкновения целей», – говорит Чак Козински. Невключение Мейсона в группу кажется странным, но поскольку его отец – один из организаторов проекта, присутствие мальчика среди пациентов может вызвать конфликт интересов. В итоге детей-участников отбирают врачи и Дхану Шанмуганайягам. Возможно, в будущем, по мере развития проекта, Мейсон тоже войдет в одну из групп.

Эксперименты подобного типа – предполагающие точную и индивидуализированную генетическую модификацию большого числа свиней – еще пару лет назад были экономически и практически невозможны. Улучшение качества жизни Мейсона станет одним из малых последствий внедрения технологий CRISPR.

* * *

Практической работой по генетической модификации свиней руководит Джен Мойдт. Она принимает душ одновременно со мной, после чего проводит для меня экскурсию. Заметно, что Джен бывает здесь часто, она треплет животных по холке, поправляет дверь в один из загонов, проверяет датчики и наличие еды. Всего здесь содержится несколько сотен животных, из которых около двадцати так или иначе задействованы в проекте. Это свиноматки, яйцеклетки которых применяются в исследовании, и свиноматки, которые становятся суррогатными матерями для генетически модифицированных поросят.

Чтобы свести воедино все составляющие этого сложного процесса, потребовалось значительное время. Наименьшую проблему для ученых представляла генная технология, то есть использование CRISPR для изменения гена NF1 в нужном месте каждого эмбриона. Намного сложнее давалось понимание сексуальной жизни и фертильности свиней.

Четкого метода для определения времени течки, овуляции и готовности свиньи к спариванию, судя по всему, не существует. Свинку нельзя заставить помочиться на тест-полоску. Поэтому исследователи просто выстраивают их в ряд и пару раз проводят мимо них хряка, чтобы дать им почувствовать его запах.

Дальше свинку тестируют нажатием на заднюю часть спины. Животное, готовое к спариванию, становится в определенную позу и напрягает определенные мускулы, позволяющие спине выдержать вес 500-килограммового самца. Джен Мойдт оценивает позу каждого животного и измеряет время ее удерживания. Кроме того, у свинок – доноров яйцеклеток и свинок – будущих суррогатных матерей должен совпадать фертильный период цикла. Для успеха операции цикл свиньи, принимающей яйцеклетку, должен отставать от цикла животного-донора строго на 24 часа.

Месяцы работы позволяют найти небольшое «окно», в котором циклы двух животных совпадают. После взятия яйцеклетки и оплодотворения ее спермой начинается по-настоящему сложный процесс генетической модификации, который нужно осуществить в течение четырех часов, то есть до того, как оплодотворенная яйцеклетка начнет делиться. Четыре часа могут выпасть на любой период в жизни исследователей – отпуск, выходные, Рождество. Если не уложиться в этот срок, изменятся не все клетки будущего животного.

Сама генетическая модификация осуществляется вручную. Под микроскопом с помощью пинцета минимального размера ученые вводят в оплодотворенную яйцеклетку жидкость, содержащую вещества, которые необходимы наряду с генетическими ножницами, а также ДНК-инструкцию, где именно должны сработать ножницы. Дальше остается ждать и наблюдать.

Эмбрионы вводятся в организм суррогатной матери, которая будет вынашивать поросят; ученые надеются, что редактирование даст результат.

Когда речь заходит о генетике и медицине будущего, чаще всего представляются лаборатории, в которых люди в белоснежных халатах и роботы пипеткой отмеряют точное количество прозрачных жидкостей. Все идеально и стерильно, никаких осложнений. Но это очень узкий взгляд на происходящее: сейчас исследовательская работа чаще связана с кровью, калом и спермой. На операционном столе лежит огромное тело, хрупкие клетки переносятся из одного тела в другое. Непредвиденные обстоятельства и тысячи мельчайших деталей, которые необходимо увязать одну с другой, – а вокруг пятачки любопытных свиных рыл и больной мальчик.

Ввиду некоторых этических противоречий проект «Аватар» развивается медленнее, чем предполагалось изначально.

«Мы хотим предотвратить ситуации, когда события развиваются быстрее, чем мы успеваем обдумать их этические последствия, – признается Дхану Шанмуганайягам. – Один из центральных вопросов – нужно определиться со степенью допустимой «слепоты»[143]. Кто будет решать, какая из свиней соответствует какому ребенку? Как следует поступать, если произойдет нечто, о чем пациент должен узнать? Мы уже довольно долго размышляем обо всем этом, но к однозначным ответам пока так и не пришли».

Чак Козински добавляет: «Вот пример такой этической проблемы. Что, если свинья или вся группа свиней, представляющая вариант болезни у конкретного ребенка, умрет? Как об этом информировать?»

Отличительная черта проекта – индивидуализация свиней, цель каждой из них – помочь выжить конкретному ребенку. Я задаю вопрос: не уподобляем ли мы здесь в некотором смысле свинью человеку?

«То есть не начали ли мы стирать границы того, что может называться человечностью, так? – переспрашивает Дхану. – Мы делаем только одно: мы изменяем некоторые вещи на молекулярном уровне, изменяем отдельно взятые гены. Людям иногда кажется, что некое существо может стать человеком вследствие изменения каких-то деталей в клетках и геноме. Я считаю это бесконечно далеким от истины, человечность лежит за пределами этого. Парой молекулярных манипуляций никого нельзя сделать человеком».

Все это наглядно очерчивает круг возможностей генетики: мы обретаем путь к индивидуальному и особенному – и уходим от привычной широкопрофильной медицины, одинаковой для всех пациентов с одним и тем же диагнозом. Следующим шагом станет попытка с помощью генетики найти реальные методы борьбы с нейрофиброматозом первого типа вместо практикуемого сегодня симптоматического лечения. С помощью генной терапии ученые рассчитывают либо научиться исправлять генетический дефект у ребенка, либо научить клетки игнорировать его. Еще одна сложность в том, что подобную терапию следует применять уже на этапе внутриутробного развития, поскольку ген NF1 оказывает влияние на многие аспекты еще до рождения человека.

Чак Козински считает, что родители должны чаще делать генетические тесты и себе, и детям на максимально ранних сроках, чтобы более эффективно решать проблемы здоровья. У нас есть лаборатории со всевозможным оборудованием, позволяющим быстро и дешево узнать, какие тайны скрыты внутри любого человека.