Обер-ефрейтор Смугляночка была настоящей немецкой фрау, крепкого телосложения, с мощными бедрами и высокой грудью. Даже когда она вышагивала в форме обер-ефрейтора Люфтваффе по коридорам штаба, то глаза многих офицеров не отрывались от ее фигуры, которая излучала незабываемый женский шарм и привлекательность. А сейчас моя обер-ефрейтор удобно устроилась на высоком барном табурете, который у нас был в единственном экземпляре, и, закинув ногу на ногу, с видимым удовольствием попивала кофе. Ничуть не стесняясь своей наготы и моего присутствия, эта кошка сладко потянулась и напрягшимися сосками груди прижалась ко мне, поцеловала в губы и тут же снова ускользнула в тень отчужденности. Видимо, девушка снова вспомнила о том, что у нее болит голова и один только я в этом виноват.

Я взял турку, насыпал туда две чайные ложки молотого кофе и направился к примусу, чтобы вскипятить воду, по дороге к примусу случайно посмотрел в глаза своей женщины и, будучи не в силах разорвать контакт, стал погружаться в бездну женской грусти и печали. Внезапно на моем пути возникло препятствие в форме мрачной глыбы непонимания и расставания. Я попытался остановиться, прекратить погружаться в эти безбрежные глубины семейного счастья. Появился новый фрагмент, в котором вместе со Смугляночкой я играл с малышом, брал его на руки, подбрасывал вверх, мы все смеялись и улыбались, а затем мы втроем бежали по красивой набережной… и в этот момент на меня вновь обрушилась мрачная глыба непонимания и расставания. Грусть жестоко вторглась в мое сердце и дала ясно понять, что случайно я заронил в Смугляночку семя новой жизни, чего не имел права делать здесь, в чужом мире. Кто-то втолковывал мне, что этого не было предусмотрено сценарием и что за это кто-то из нас будет наказан, один из нас должен умереть. У меня все закружилось в голове, мысли слипались друг с другом, и я не понимал, что происходит. Не понимал, о каком сценарии идет речь, кто и чем недоволен и кого будут наказывать, и, чтобы избавиться ото всего, резко встряхнул головой, в результате контакт со Смугляночкой был разорван. В тот момент эту мешанину из мыслей и воображения я воспринял как фантасмагорию и не поверил в то, что это предупреждение, в котором прозвучала угроза нашим жизням. Радость от известия, что любимая женщина беременна и что скоро на свет появится наш общий малыш, пересилила скрытое предупреждение. С этого момента моя голова была занята планированием жизни Смугляночки на ближайшее будущее, так как ей нельзя было оставаться в рейхе, который воевал на два фронта. Ей следовало немедленно покинуть эту страну и перебраться на жительство в Швейцарию, где можно было бы неплохо устроиться и спокойно рожать. Там уже была Лиза, которая недавно перезвонила и рассказала, что ей удалось официально легализоваться, дешево купить хороший особняк в Люцерне. Так и не приготовив кофе, я отставил турку в сторону и коротко бросил своей примадонне:

— Одевайся, нам нужно кое-куда съездить!

Без капризов моя беременная подружка вспорхнула на ноги и на моих глазах стала натягивать песочного цвета форму обер-ефрейтора Люфтваффе. Смугляночка никогда мне не говорила, но я знал, что в действительности она имела звание штурмфюрер службы государственной безопасности рейха. Полтора месяца спокойной семейной жизни положительно сказались на фигуре моей боевой подруги: отдельные детали формы сегодня едва налезали на положенные им места. Но в любом случае моя Афродита выглядела просто восхитительно. По внутренней связи я набрал полковника Арнольда Цигевартена — мой друг вчера получил очередное повышение в звании, — и попросил разрешения съездить в Оснаабрюкке вместе с обер-ефрейтором для решения личных вопросов. В последнее время вылеты на перехват вражеских самолетов стали происходить по вечерам и по ночам, а в светлое время суток мы отсыпались, занимались личными делами или готовились к ночным полетам. Поэтому Арнольд охотно удовлетворил мою просьбу и даже предложил для поездки воспользоваться его личным мотоциклом. Пока я разговаривал по телефону, Смугляночка за моей спиной украдкой сняла со стены и повесила на плечо свою служебную винтовку МП.44, которая полтора месяца пылилась без дела на одной из стен нашей комнатушки.

* * *

Персонал авиабазы еще досматривал утренние сны, когда мы со Смугляночкой на мотоцикле катили по автобану в Оснаабрюкке, который находился в шестидесяти километрах от авиабазы. Дорога была отличной, мотоцикл выдавал приличную скорость, и до города мы домчались словно на крыльях, как раз к тому времени, когда начинали работать муниципалитет и различные учреждения и ведомства городских органов управления. Оставив мотоцикл на служебной парковке чиновников муниципалитета, я вместе с обер-ефрейтором прошел в здание и по красивой мраморной лестнице поднялся на второй этаж. Большая дверь вела в огромную приемную главы Оснаабрюкке, который, как мы выяснили у секретарши, еще не появлялся, но ожидался в самое ближайшее время.

Мы еще разговаривали с секретаршей, когда за нашими спинами послышался густой мужской бас, который интересовался целями нашего визита. Мужчина оказался бургомистром Оснаабрюкке Карлом Шорнхостом, который мгновенно разобрался в сущности нашей просьбы, тут же вызвал в свой кабинет городских чиновников, которые зарегистрировали мой брак с фрау Данклис, это была настоящая немецкая фамилия Смугляночки, ставшей вскоре после подписания соответствующего документа фрау Ругге. Что касается проведения таинства венчания в кирхе, то мы с фрау Ругге решили отложить осуществление этого таинства на время после завершения войны. Свадьбу с женой мы отпраздновали в небольшом городском кафе, где было кофе и много мороженого, большой любительницей которого оказалась моя дорогая женушка.

После свадьбы я чувствовал себя на седьмом небе от счастья, разрешилась проблема появления на свет ребенка, теперь у него появился официальный отец. Смугляночка получила право на подачу официального заявления на увольнение из армии.

А пока суть да дело, мотоцикл плавно катил по пустынному автобану, на котором только изредка нам встречались другие автомобили. Было три часа пополудни, поэтому мы особо не торопились, до вечера у нас еще была уйма времени. В городе мы совершили небольшую экскурсионную вылазку по бутикам и магазинам, расположенным на центральной городской площади, где накупили кучу гражданского барахла для фрау Ругге. Теперь она сидела на заднем сиденье мотоцикла и держала между нами большую сумку с накупленным барахлом. Затем смотались на городской вокзал и забронировали билет для фрау Ругге на поезд Берлин — Женева, который в десять вечера проходил через Оснаабрюкке.

В эту сладкую минуту семейного счастья настроение Смугляночки изменилось в лучшую сторону и ничто не предвещало грядущих потрясений. После всего свершившегося я много раз вспоминал этот момент, шаг за шагом повторяя его в своей памяти, и каждый раз убеждался в том, что в ту минуту судьба уже приняла решение и распоряжалась нами, не особо интересуясь последствиями. Мчавшийся впереди грузовичок странно заманеврировал, словно хотел перекрыть дорогу, он резко тормознул на скорости, и его занесло, из-за чего он носом уткнулся в дорожное ограждение и частично перекрыл полторы полосы движения транспорта. Но автобан был не особенно сильно загружен транспортом, и я легко обошел его по оставшимся свободным полосам дороги. Когда я уже почти миновал остановившийся грузовик и считал, что опасность позади, то внезапно увидел, что из его кабины выскочили два человека, которые в руках держали армейские пистолеты-пулеметы МП.38.