состоять из ряда боёв в разных местах и в разных условиях. И большую часть карателям придётся ходить пешком на дальние расстояния, иначе они не добьются результата. Мы более мобильны, что ни говори. А ты мыслишь старыми категориями, мол, где-нибудь укрепимся, заляжем и будем отбиваться до последнего патрона. А потом гордо погибнем, но не сдадимся.

— Хорошо, но причём здесь обозы? Если нужно сбросят грузы, доставив авиацией.

Вот это серьёзный подход. Действительно против самолётов у наших ничего нет. Если заказать спаренные крупнокалиберные пулемётные установки, то задолбаешься их по лесу таскать. А если просто заказать столь же крупнокалиберные пулемёты? И вдосталь боеприпасов к ним? Без «установок». Всё-таки ими проще выкашивать карателей в густом лесу.

В таком пошаговом режиме полковники отработали два дня. После чего отправили шифродонесение о том, что им понадобится для борьбы с карателями. Среди запросов был даже заказ на большое количество проволоки и гранат. Впрочем растяжки нужны и в других местах. Понятно, что невозможно противостоять столь большому количественному перевесу. Но никто не заставляет сразу бросаться в бой. Можно достаточно долго таскать фрицев по лесам и болотам, доводя тех до белого каления. То в одном месте, то в другом они и сами напортачат и подставятся. Жаль, что ни артиллерийскую поддержку, ни авиацию не вызовешь.

— Ну как «не вызовешь», товарищ полковник, — взъерепенился Артём, — а мы с Андрюхой на что. Угоним бомбер и раздолбаем где надо что надо.

«Гусар-диверсант» никак не угомонится, ему лишь бы выпендриться своими умениями. А ещё лучше в деле их применить.

— Не дождёшься, капитан, уймись. Лучше давай разрабатывать виды заманух и ловушек на живца. Пусть даже без самого живца, но чтобы немчура верила в то, что он там есть.

Ягдполк «Полесье» формировался под Брестом, чтобы войти в зону борьбы с партизанами с северо-западной части. Как наши диверсанты и предполагали, карателям не предоставили ни артиллерию, ни танки. А грузовики лишь для передислокации. После чего навьюченные грузами добровольцы вермахта и СС двинулись в свой последний поход. Лаврентий Павлович лично проконтролировал отправку трёх рот НКВД и роты ОМСБОНа в подчинение полковнику Межову Г. А. Раз уж когда-то было объявлено о существовании Полесской армии интернационалистов, то следовало легенду поддержать.

Каратели разделились на три штурмовые группы (по батальону в каждой), чтобы действовать самостоятельно на своих направлениях. Ясно, что всё это являлось показухой, так как невозможно взять под контроль более ста тысяч квадратных километров столь малыми силами. Группа «Юг» вообщё попёрлась на украинскую часть Полесья и именно её по частям уничтожали «полещуки». Фашисты и рады были бы применять миномёты, которые пёрли с собой, но непонятно было куда стрелять. Деревни попадались редко, да и те почему-то пустые. Разбиваясь на мелкие подразделения в целях расширения площади прочёсывания, постоянно нарывались на смертельный пулемётный огонь из леса.

А что делать, если такие действия в новинку, так как стратегия подобного противостояния в лесах ими пока лишь разрабатывается. Инновации, вводимые диверсантами, что ни говори, являются неприятными сюрпризами и отличаются от приёмов той же Германской войны. И европейский подход не всегда подходящ в Полесье. Ну да, самолёты прилетали, но ничего не могли обнаружить, кроме отдельных мест вроде бы нахождения партизан. Бомбили то, что им было предъявлено в качестве цели и передавали координаты наземным подразделениям. Те и нарывались на очередную засаду. Странные русские больше не ходили в контратаки и не подставлялись под немецкие пулемёты и миномёты. Мало того, проведя очередной расстрел через лес, они куда-то исчезали. Что увеличивало количество убитых и раненых, но никоим образом не давало необходимого фашистам результата.

В конце концов, от ягдкоманды «Юг» осталось лишь две сотни на ходу и множество раненых. Их добивали уже украинские партизаны, а межовцы убыли на охоту за «Центром». Тех, пока суть да дело, по мелочам третировали трофимовцы, вынуждая больше искать растяжки, а то и магнитные мины, привязанные к пням и деревьям. Иногда прилетал ракетснаряд, тоже вынуждавший фрицев залечь, вместо того, чтобы куда-то идти и хоть что-то делать. «Центристы» столкнулись ещё с одной проблемой. Будучи постоянно на нервах они на любой выстрел, даже издалека, начинали шмалять из своих автоматов и карабинов повсюду. В результате, вынуждены были запросить прислать груз, чтобы восполнить потери боеприпасов. Это совсем не то, как обычно. Нет деревни, которую нужно зачистить от сторонников партизан, а потом вернуться гордыми победителями. Нет даже разведанного местоположения партизанского отряда, которых можно разбомбить с воздуха, а потом уничтожить на земле.

— Руссише швайне! — это максимум того, что карателям удавалось сделать в ответ. Лишь материться от «невезенья», не более.

А потом и Гена со своими присланными из Москвы «интернационалистами» подключился. Так что и вопрос с группой «Центр» тоже закрыли. В связи с тем, что вражеский отряд перестал существовать.

— Товарищ полковник, может уже в открытую пойдём на них. Очень хочется повоевать по-настоящему, — предлагали НКВДшники и даже ОМСБОНовцы.

Ох уж эта тяга воевать лицом к лицу. Фраза «На миру и смерть красна!» почему-то превалирует в головах. Ну почему многие хотят умереть сразу, а не победить и выжить, действуя исподтишка? Причём рядовые бойцы согласны были именно с Межовым, но вот их командиры рвались в открытый бой.

Группировку карателей «Север» пока сдерживали по мере возможности партизанские отряды. Лишь запрет на контратаки и прямые боестолкновения сдерживал их от проявления массового героизма. Хорошо, что он пришёл не от Трофимова или Межова, а из Москвы. И приходилось его соблюдать, хотя ненависть к захватчикам выплёскивалась через край.

— Ну почему нам запрещают воевать по-настоящему? — слышалось то там, то тут.

Особенно это бесило особистов, не всех конечно. Но повсюду имелись те, кто считал самопожертвование необходимым в каждом случае. Для таких важным было «попасть в газеты», что соответствовало нравам царских времён. Именно они погибали первыми. И ляд бы с ними, но погибали же и подчинённые им бойцы.

В начале июля подтянулись межовцы с трофимовцами и вырезание «охотников» пошло полным ходом. Командиры с трудом держали своих красноармейцев в рамках «войны издалека». Всё-таки непривычно, когда пули и те же мины уничтожают фашистов «где-то там», порой за пределами видимости. За две недели последняя группировка немцев была уничтожена подчистую. Тех, кто сдавался, сначала допрашивали, а затем расстреливали. Потери своих, слава богу, оказались невелики.

Тем не менее бойцы тяготились из-за «режима невидимок». Всё-таки в головах вертелась другая песня.

— Смело мы в бой пойдём,

За власть Советов!

И как один умрём,

В борьбе за это!

И где, спрашивается, «умрём», если лишь раненые имеются, да и то не очень много. Чем гордиться после победы, когда она придёт? Что рассказывать родным и близким? Да, есть жёсткий и неумолимый приказ, но как однополчанам в глаза смотреть? Это же не на экскурсию ходили, а по-настоящему воевали.

Особенно переживали присланные из Москвы. Они были готовы к чему угодно, хоть со связкой гранат бросаться под танки, если понадобится. Воины высокого класса и вдруг… Исподтишка, издалека, скрытно… Как-то это не укладывалось в их голове, но приказ есть приказ. Его не обсуждают — его исполняют, как бы стыдно не было на душе.

— Уж лучше на фронт, да в контратаку…

Даже награды не так радовали, как обычно бывает. Такое ощущение, как будто они хитростью получены, а не отвагой и доблестью.

Глава 24

Глава двадцать четвёртая

В течении всей операции Межова сопровождал, а когда нужно было, то и воевал некий простенький человек. Прибыв с ротами НКВД и ОМСБОН, он представился:

— Петров, Иван Семёнович, — кратко и скромно.

После чего отвёл Гену в сторону (именно Межова, а не Трофимова) и предъявил приказ. А точнее предписание Геннадию Алексеевичу. Мол, личный порученец товарища Берии Л. П. хотел бы ознакомиться с проведением операции по ликвидации банды карателей.

— Хорошо, Иван Семёнович, будете при мне. Если будут возникать вопросы, то спрашивайте. Желательно наедине.

— Спасибо, товарищ полковник, благодарю за понимание и содействие.

— Сразу предупрежу, что на некоторые вопросы я не буду отвечать по личным мотивам. Иногда наверняка стану уклоняться или переводить разговор. Но во всём остальном буду откровенным, надеюсь что это поможет руководству в дальнейшем.

Все флажки расставлены, акценты и приоритеты согласованы, осталось лишь сотрудничать. Хорошо, что товарищ Петров разумно не стал возражать или качать права. Видимо Лаврентий Павлович хотел хоть какой-нибудь откровенности и совсем не желал раньше времени конфликтовать, даже через посредника. Так что за время пребывания порученца