Отчаянный вид полоумной барышни свидетельствовал, что она не шутит. Спать при ней было страшновато.

3.

Благодаря своему дару Ирина узнала, что в обличье ангелов скрываются черти. «Сон разума рождает чудовищ!» — изречение, ставшее кредо пылкого создания.

Познакомившись с Игреком, Ирина, измученная скоротечными романами, уразумела, что ее место в сумасшедшем доме. Сам долговязый парень, похожий на монастырского отрока, эротического волнения у нее не вызвал. Потеря памяти показалась Ирине благом. Слишком много чужих снов хотела бы она забыть.

Когда Ирина силилась вообразить, что каждую ночь в городе мерцают миллионы новых снов, Воробьевка казалась ей раем на земле. Созерцательница забыла, что душевнобольные тоже спят и видят сумасшедшие сны.

Узнав от Игрека о существовании мира невидимок, в который вхож Муха, Ирина пришла в восторг. Ни на секунду не усомнившись в реальности иллюзорного мира, балерина с упоением воскликнула:

— Я уйду в чужой сон!

Мысль девушки осталась для Игрека непостижимой. Поняв это по туповато — сосредоточенному лицу дылды, Ирина разочарованно пояснила:

— Фрейд ошибался… Сны — это прижизненные странствия души. Раз можно вступить в контакт с душами после того, как они навсегда покидают тело…

Теперь Игрек не сомневался: барышню примут в Воробьевку. Каждый вновь прибывший в дурдом сначала вызывал у Долговязого страх, пока он ни привыкал к тому, что голова у человека может быть повернута и в эту сторону.

— Ты хочешь сказать, что сможешь общаться с душами в чужих снах?

Ирина смутно улыбнулась.

— Надо попытаться.

— Зачем?

— Возможно, я смогу уйти в чужой сон.

Теперь пришел черед Игрека возмутиться тупостью умалишенной.

— У тебя есть физическое тело! — в доказательство этой мысли Игрек без всякой задней мысли ощупал тело балерины. Вполне материальное. — Как ты протыришься в чужой сон?

Ирина счастливо засмеялась.

— У меня не всегда будет физическое тело!

— Идиотка! — не сдержался Долговязый, поняв, что речь идет о самоубийстве. Точно такой же взгляд у Мухи, устремленный в бесконечность, пугал Игрека в Воробьевке.

— Живые души не пускают умерших в свои блуждания!

Мечтательницу поразила уверенность дылды.

— Кто тебе это сказал?

— Муха.

— Я хочу его увидеть!

Ирина вновь впала в задумчивость, продолжая бредить:

— Неспроста в наших снах так много покойников… Я насмотрелась на них и в чужих сновидениях… Значит, я видела и души умерших… Получается, что нет стены, отделяющей души живых, покинувших тело во сне, и тех, кто навсегда лишен плотского вместилища…

Игрек испугался за девушку. Или за себя, поняв, что потеряет ее, если не сможет разубедить сумасбродку в том, что стоит ей расстаться с опостылевшим телом, как она юркнет в чужой сон и чудесно в нем проживет.

— А что ты будешь делать, когда чужой сон кончится? И твою душу из него выпихнут?

— А что делают другие души умерших?

— Маются! — выкрикнул Игрек, потеряв терпение.

Ирина перевела на него отрешенный сомнамбулический взгляд.

— А я здесь маюсь!

* * *

Ощупывая физическое тело мечтательницы, Игрек испытал столь сильное сексуальное воодушевление, что едва не опрокинул королеву снов на диван. Уловив намерение грубого животного (для чего не требовалось обладать сверхъестественными способностями), Ирина с омерзением отшатнулась от него. Не прибегая к словам, глюк сделал вид, что шокирован недостойными подозрениями небесного создания, он, дескать, и сам ангел.

Инцидент был исчерпан. Желание овладеть тоненькой балеринкой осталось.

Отказавшись от любовных поползновений, Игрек воздал хвалу своей мудрости (доктор Ознобишин оценивал ее как жизненный опыт пятилетнего ребенка). С Люськой можно действовать без затей: достал пипиську, и она твоя. Балерину сначала нужно очаровать музыкой своих снов!

Неужели пятилетние дети рассуждают подобным образом?

* * *

Изысканная обстановка Ирининой квартиры произвела на Игрека впечатление. Старинная мебель напоминала глюку о чем-то неуловимом: может, он в детстве забирался с ногами в такое же мягкое кожаное кресло? Или спал на кушетке, не забывшей сны столетней давности?

— Здесь ты ляжешь! — по хозяйски распорядилась Ирина, указав гостю на древний диван.

— А как же бабушка?

— Спит у себя.

— И видит сны?

— Конечно, — разочарование состарило милое личико балерины.

— Опять про кабана?

Ирина молча помотала головой, чувствуя, что выдавать тайну чужих снов не имеет права.

— Еще хуже? — воображение отказывало Игреку.

Барышня, похожая на китайскую фарфоровую статуэтку, одну из тех, что во множестве красовались на буфете, со вздохом кивнула. В конце концов, сумасшедший парень собирался доверить ей тайну своих снов.

— Она с мальчиком.

Столь разнузданный разврат возмутил даже видавшего виды глюка.

— Старуха с ребенком?

— Он мой дедушка.

Уразумев, что бабушка и дедушка всего лишь не совпали по возрасту, Игрек успокоился.

— Вдруг она сейчас проснется?

— Не думаю! — с грустной улыбкой призналась Ирина.

Игрек понял: похотливая старуха до того разошлась с мальчонкой, что еще долго не выпустит его из своих лап.

— Ты спишь, а я смотрю твои сны. Потом ты проверяешь, вру я или нет!

Звучало соблазнительно, но Игреку стало страшновато впускать бесцеремонную девушку в свое нутро.

— Мне не хочется спать.

— Я тебе помогу.

Глюк воспрянул духом в предвкушении телесных радостей.

— Вот бабушкина микстура. Ты выпьешь чайную ложку…

— И больше никогда не проснусь! — пошутил глюк.

— Ты никогда не проснешься, только если твой сон будет таким счастливым, что тебе не захочется возвращаться обратно.

Игрека озадачила серьезность Ирины — верный признак того, что кроха сбрендила.

— Кто не захочет возвращаться и куда?

— Твоя душа в твое тело.

Поэтому счастливчики умирают во сне.

Игрек с отвращением проглотил сладковатую бабушкину микстуру, наверно, настоянную на тараканах, в надежде не стать счастливчиком.

4.

Бедный глюк, одержимый желанием обладать балериной, долго не мог уснуть. Он боялся, что во сне мечты сбудутся и разгневанная Дюймовочка разбудит его горячими пощечинами.