Я поднял автомат и не целясь выпустил длинную очередь по почерневшим деревьям. Полетели во все стороны сырые ошметки коры, раздался негодующий визг, и я успел заметить в переплетении ветвей мелькнувшую коричневую спину со всех ног улепетывающей псевдоплоти. Догонять ее по превратившемуся в непроходимые джунгли саду или стрелять вслед было бессмысленно.

– Как ты узнал, что там не человек? – уважительно поинтересовался Мартин.

– Сталкерская интуиция, – криво усмехнулся я.

Вообще-то голос псевдоплоти не спутаешь ни с чем – старческий, дребезжащий, с вибрирующим и перекатывающимся «р». По сравнению с большинством обитателей Зоны псевдоплоть довольно глупое создание, но в то же время она страшно коварна. Преследуя в основном обессилевших раненых сталкеров, она как попугай зазубривает за ними отдельные фразы. И однажды, когда вот эта вспугнутая мной дрянь сидела в засаде и бормотала сама с собой, какой-то новичок, видимо, решил проверить, кому это там в кустах так плохо. Получив дармовой обед, тварь, судя по всему, смекнула, что данная последовательность звуков служит неплохим манком.

В хорошем темпе мы отмахали пару километров и приблизились к уровню Агропрома. Он назывался так потому, что в этом секторе Зоны располагался бывший научно-исследовательский институт «Агропром». Вокруг него постоянно крутились военные сталкеры, так что вольные бродяги вполне справедливо полагали, что когда-то этой вывеской прикрывалась одна из многочисленных секретных военных лабораторий, которые вели работу на территории Зоны между двумя ядерными катастрофами. Развалины института мы так и называли между собой: Лаборатория.

Агропром действительно оказался плотно перекрыт сплошными аномальными зонами. Мы сумели пройти по самому его краю, совсем рядом с длинной полосой мясорубок, практически слившихся в одну огромную аномалию. Пространство здесь было пронизано электричеством, воздух наполнен озоном. Между невидимыми куполами аномалий непрерывно проскальзывали сиреневые молнии, которые сталкивались и разветвлялись, некоторые уходили в землю. Я ощутил, как волоски у меня на руках встали дыбом от статического электричества. Страшно было даже представить суммарную мощность того заряда, который сейчас накапливал в себе этот гигантский конденсатор, и судьбу того несчастного, который спровоцирует разряд. Хотелось надеяться, что это будет мутировавшая тварь или мародер, а не вольный бродяга или военный сталкер.

В Зоне вообще чудовищно много электричества. Спустя двадцать лет после того, как был заглушен последний энергоблок на ЧАЭС, вся электротехника здесь продолжает работать – та, что еще не рассыпалась в прах и не проржавела насквозь. Заводятся брошенные машины без аккумуляторов. Освещение и конвейерные линии в цехах полуразрушенных заводов, защитные контуры, сигнализация и оборудование секретных лабораторий, сошедшие с рельсов и перевернувшиеся электровозы, даже фонари в Мертвом городе – все это, давным-давно обесточенное и отрубленное от источников питания, продолжает исправно функционировать. Рассказывают, что в одном из глухих углов Милитари уже двадцать лет непрерывно газует на месте военный грузовик. Покрышки его давно истерлись в пыль, обода пробили в земле глубокие колеи, из-за чего грузовик врос брюхом в землю, через кабину проросла молодая березка – однако двигатель исправно работает до сих пор, хотя в бензобаке наверняка уже давно сухо, как в пустыне Гоби. Вот беда-то!

Ядерная реакция в реакторе Чернобыльской станции по непонятной причине продолжается до сих пор, и гигантское количество энергии, ранее расползавшееся по Украине и Белоруссии через провода ЛЭП, теперь остается в Зоне. Наличие энергии в пространстве здесь порой ощущается без всяких приборов – вдруг встают дыбом волосы на загривке, вдруг ощущаешь болезненный укол под лопаткой, вдруг улавливаешь, как покалывает в кончиках пальцев. Энергия щедро растворена в этом безумном пространстве. И мутировавшие твари – аккумуляторы этой болезненной, странной энергии. Организм опытного сталкера сразу реагирует на их присутствие, словно при приближении к огромной конденсаторной катушке.

Впрочем, бывает и наоборот – в блуждающих мертвых зонах диаметром от нескольких метров до километра перестает работать любая техника. Вырубаются ПДА, останавливаются автомобили, лишь счетчики Гейгера продолжают стрекотать, фиксируя повышенный уровень радиации. У Зоны много разных масок.

Хе-Хе без разговоров пошел впереди, следуя моим распоряжениям, – он уже давно перерос статус отмычки, но других отмычек у меня под рукой не было. Разумеется, он вполне мог отказаться, и я бы даже ничего ему на это не сказал, но он понимал, что если что-нибудь случится с ведущим, выбраться одному из Зоны с туристами на шее ему будет ой как непросто.

Он же первым и наткнулся на странный артефакт.

– Хемуль, – негромко проговорил он, остановившись и подняв руку.

Я осторожно выдвинулся из-за его плеча и уставился на радужную сферу размером с яблоко, которая медленно вращалась метрах в полутора над землей, словно подвешенная на невидимой леске. В разом установившейся тишине стало слышно, что вращающаяся сфера издает тонкий, на грани слышимости писк.

Хе-Хе посмотрел на меня:

– Берем?

Я озадаченно потер подбородок. Всякий новый, неизвестный науке артефакт – слишком большой риск. Невозможно предугадать, как он воздействует на организм, какие может причинить неприятности. И в то же время это огромный соблазн. Вполне возможно, дальнейшие исследования покажут, что эта штука не стоит ничего, что красная цена ей – горсть «стекловаты», что после очередного выброса все верхние уровни покрыты такими шарами, словно болото ряской. Но пока данный артефакт еще не исследован, пока остается реальная вероятность, что он невероятно ценен для науки, а еще лучше – для военных или мафии, за него отвалят весьма солидные деньги где угодно – от «Штей» до научного лагеря на Янтарном.

Кстати, надо проверить, артефакт ли это вообще. Новые виды аномалий появляются крайне редко, но это вполне возможно. Помню, сколько паники наделали в свое время внезапно возникшие птичьи карусели.

Я проверил радужную сферу датчиком аномалий, потом счетчиком Гейгера, потом обкидал болтами по всем правилам. Потом длинной палкой, которую нашел для меня Хе-Хе, поводил в воздухе рядом со сферой и под ней, готовый в любую секунду выпустить палку из рук, если почувствую малейший рывок, покалывание, жар или хотя бы просто необъяснимое неудобство. Нет, все было в порядке: разумеется, ни на какой леске артефакт не висел и палку у меня из рук вырывать не собирался. Но то, что вокруг него не обнаружилось никаких искажающих и гравитационных полей, было в высшей степени странно.

Туристы стояли позади меня и разинув рты наблюдали за моими манипуляциями. Такого они еще не видели. Я тоже не видел, но ни к чему им об этом знать.

Хе-Хе потерял герметичный контейнер в схватке с жаркой, поэтому я снял с пояса свой, отвинтил крышку, очень аккуратно подвел контейнер под артефакт и медленно поднял, чтобы радужное «яблоко» оказалось в ловушке, не коснувшись стенок. Когда это мне удалось, я закупорил герметичную металлическую тару – загадочная сфера тут же ударилась изнутри о крышку – и повесил ее на пояс. Контейнер слегка приподнялся в креплениях, стремясь взмыть в воздух. Ну, оно и неплохо – легче будет тащить.