— Чего там, Коль? — прошелестел из-за спины стоящего на крыльце мужчины и женский осторожно любопытствующий голос. — Хулиганы какие-то, да? Чего хотят-то?

— Не знаю… Говорят, в больницу везти кого-то надо… Кто-то вроде ногу сломал… — недовольно пробурчал сердитый Коля своей собеседнице. — Да ну их! Пойдем давай спать. Ходят тут всякие ночами…

— Ну ты что, Коль! А может, и правда кому помочь надо? Пойдем посмотрим…

— Ага! Совсем рехнулась, что ли? Или телевизора не смотришь? Вчера только показывали в криминальных новостях — так же вот баба все орала да о помощи просила. А потом того помощника ограбленным подчистую да по башке стукнутым нашли. И прямо у ворот своего дома…

— Ну, ты уж вообще, Коль! Люди о помощи просят, а ты…

— Ой, помогите, помогите нам, пожалуйста! Нам срочно в больницу надо! Очень срочно! Я вас ни грабить, ни по башке стучать точно не буду! — тут же поддержала проявившую участие к их судьбе невидимую Колину собеседницу Катька и даже взвыла тонко-жалобно для пущей убедительности. Хотя, может, и не для убедительности вовсе. Может, и в самом деле взвыла, оглянувшись на распластавшуюся на снегу несчастную подругу.

— Коль, отвези, раз просят! Ну, хочешь, я с тобой поеду? Чего ты прям неповоротливый такой? Вишь, женщина как надрывается…

— Да как, как я отвезу-то? Я ж выпимши! Сама на меня орала весь вечер, а теперь — отвези…

— Господи, да я сама отвезу! Ты только мне машину заведи, я отвезу!

— У тебя ж прав нету…

— Ага… Когда тебя из гостей пьяного везу, что-то ты не шибко про права мои спрашиваешь! Зараза такой… И вообще, не зли меня лучше! Заводи давай машину! Рассуждать он у меня тут еще будет…

Переругиваясь, разбуженные Катькой хозяева удалились в дом. Она быстро метнулась к Веронике и, ухватившись за капюшон ее куртки, попыталась подтащить ее распластанное по снегу тело поближе к воротам. А вскоре, сердито фыркнув, завелся во дворе двигатель машины, и сами ворота открылись, явив перед ней «выпимшего» накануне Колю. На первый взгляд он показался ей совсем даже не сердитым — мужичонка как мужичонка, пузатенький и кривоногий слегка. Добрая его подруга оказалась на вид чуть посимпатичнее и даже улыбнулась ей ободряюще, не узрев, видно, в Катьке никакой угрозы для возможного женского соперничества:

— Ну, где тут твоя, которая со сломанной ногой, показывай…

— Вон! Вон на снегу лежит! Надо бы поближе подъехать!

С трудом они запихнули тихо постанывающую от боли Веронику на заднее сиденье и тронулись в путь. Коля, уже смирившись с непредвиденным своим ночным приключением, все пытался проявить запоздалое сострадание, и старательно объезжал видимые в свете фар ухабы плохой загородной дороги, и все оглядывался тревожно на Веронику, и живо любопытствовал — вполне, впрочем, доброжелательно:

— А вы откуда ночью-то сюда выпали, девки? Вроде лица мне ваши совсем незнакомые…

— Да так… Из гостей шли… — попыталась отмахнуться от вопроса Катька.

— А от кого? Я здесь в округе всех вроде знаю. Чего вас ночью-то из гостей понесло? Вы, случаем, не из этих, не из ночных бабочек?

— А что, похожи?

— Да нет… Нет вроде… И одежонка у вас не та, и вообще… Вас куда везти-то? Тут поблизости дежурный травмпункт есть. Может, туда? А далеко я не могу, девки. Говорю же — выпимши я с вечера.

— Ну что ж, давай в травмпункт. И за то спасибо. Только помоги мне девушку внутрь втащить, ладно?

Им пришлось долго стучать в стеклянную дверь дежурного травмпункта с большим, нарисованным на ней красным крестом, пока толстая заспанная тетка в белом халате вышла к ним навстречу. Недовольно отступив в сторону, пропустила вперед кряхтящего от надсады Колю с бледной, закатывающей от боли глаза Вероникой на руках. Опустив свою поклажу на кушетку в маленьком коридорчике, Коля с трудом распрямился, держась за широкую поясницу, проговорил с чувством хорошо выполненного гражданско-человеческого долга:

— Ух, и тяжелая, зараза… А такая худобень вроде…

Катька торопливо сунула ему в руку три сотенные бумажки и даже успела улыбнуться и поклониться несколько раз быстро и благодарно. В следующий же миг, не убирая с лица этой просящей подобострастной улыбки, заглянула робко и снизу в лицо подошедшей к Веронике зевающей тетке:

— А вы ведь врач, да? Правильно? Вы знаете, у нее, по-моему, перелом… На ноге…

Тетка, не удостоив Катьку вниманием, наклонилась к лицу Вероники и тут же скривилась презрительно, помахав перед носом рукой. Потом распрямилась, пробормотала сама себе обреченно:

— Господи, что ж это за дежурство такое выдалось… То бомжи, то бабы-алкоголички прут и прут… Чего вам дома-то не сидится, господи? Ну, выпили и ложились бы спать себе. Нет, все на приключения тянет… Вот и нашли их себе на свою же задницу! Сейчас врача разбужу, а ты пока ей ботинки сними. А штанину разрезать придется, если и в самом деле перелом…

— Ну, как только нас сегодня не обозвали с тобой, подруга! — нарочито насмешливо произнесла Катька, пытаясь отвлечь разговором Веронику, отчаянно и тихо взвизгнувшую от одного только прикосновения к ботинку на больной ноге. — И проститутками обозвали, и алкоголичками. Сейчас врач выйдет, еще и лесбиянками назовет. Так что не повизгивай лучше, потерпи на всякий пожарный случай…

Врач оказался симпатичным бородатым мужиком и обзывать их никак, слава богу, не стал. Быстро сделали Веронике рентген, быстро вдвоем с толстой теткой наложили они гипс на Вероникину ногу, быстро подошло и вызванное Катькой ночное такси. Обезболивающий укол тоже сделал свое хорошее дело, и Вероника, держась за Катькино плечо, довольно резво сама допрыгала до машины, а потом до лифта в своем доме и даже до родной своей кровати, на которую и опрокинулась с облегчением, осторожно придерживая на весу толстую загипсованную ногу. Катька, громко пытаясь отдышаться, тут же сползла по стене без сил, проворчала беззлобно:

— А Коля-то прав оказался, Верка… Хоть ты и худобень, конечно, с виду, а такая тяжелая, зараза… Слушай, все спросить тебя хочу… Чего это тебя вдруг понесло так? Там, в снегу? Я даже и не узнала тебя…

— Сама не знаю, Катька! Вдруг лопнуло во мне что-то — не хочу больше быть овцой-потребительницей! Всю жизнь только и делаю, что чьей-то добротой пользуюсь. А сама-то я где? Так обидно вдруг стало! То меня с работы выживают, то деньги вымогают… Правда, с работы я себя выжить не дала, схитрила все-таки… Но злобной тетке я нос утерла! Маленькая, но победа… В общем, не хочу больше быть овцой, и все тут!

— Молодец, Верка!

— Да чего там — молодец… Игоря-то я потеряла…

— Ничего, вернешь. Вернешь, если так вот и будешь дальше жить! И с маминой властностью одной левой сама справишься! Только знаешь, положение-то теперь для становления характера у тебя аховое…

— Это ты о чем, Катька?

— Да не о чем, а о ком! Кто ж за Александрой Васильевной теперь присмотрит? Мне ведь завтра к Костьке ехать надо! И не поехать я не могу, Верка… Я уж ему написала, что обязательно на этом их мероприятии побываю, он же ждать меня будет! Господи, что же делать-то, Верка? И ты тоже на одной ноге далеко не упрыгаешь!