словно губки впитали суворовское: «сам погибай, а товарища выручай». Если солдат знает, что свои никогда не бросят, всегда придут на выручку, прикроют спину или подставят плечо, он будет сражаться как лев. Очень простое и понятное правило.

Мы стали единым целым, непрерывные занятия и муштра сблизили нас и неважно, что кто-то с рождения был дворянином, а кто-то крепостным. За полковым двором сословная разница играла, конечно, свою роль, но только не здесь. На службе мы все до одного были гвардейскими гренадерами, винтиками могущественной государственной машины и почитали это за честь. Когда ты — важная часть системы, приоритеты расставляются иначе.

Снег растаял, воцарилась непролазная грязь. Обычная русская весна во всем разгаре с ее потоками ручьев, обилием луж, тающими сосульками, веселой капелью, шумным ледоходом и ощущением праздника.

Я выстроил гренадер на плацу, как обычно проверил внешний вид. Не обошлось без замечаний: мундиры двоих гренадер нуждались в чистке, еще один так изгваздался, что отстирать обмундирование не представлялось возможным. По логике вещей следовало заводить служебное расследование, но я старался по возможности обходить неприятные моменты.

— Влип ты, братец. Придется кафтан новый шить. Деньги-то имеются?

— Есть маненько, господин капрал, — почесал голову сконфуженный гренадер. — Поднакопил чуток.

— Готовься растрясти кубышку. Я не Дерюгин, но небрежения формой одежды не потерплю. А где Михай? — остановился я.

Крепостной князя Сердецкого отсутствовал, и меня это встревожило. Михай всегда был исполнителен и пунктуален, сегодня ему полагалось находиться в строю.

— Не знаю, господин капрал, — доложил Чижиков. — В караул его не ставили, на работы не отправляли. Может, заболел?

— Пошлите кого-нибудь к лекарю, пусть узнает, не обращался ли к нему Михай.

Гонец принес нерадостное известие — к полковому лекарю солдат не приходил. Я оставил вместо себя Чижикова проводить занятия, а сам отправился искать соседей Михая по постою — он делил дом с пятью фузелерами четвертой роты.

— Как ушел в князевы палаты вчера с вечера, так мы его больше и не видели, — развели руками они.

— К Сердецкому что ли?

— К кому ж еще, — подтвердили солдаты.

— И часто он к князю ходит?

— Да почитай кажную неделю. Зазноба у ево там. Ядвигой кличут. Ох, и любит он ее.

— А возвращается когда? — прервал я фузелеров.

— Раз на раз не приходится, но к рассвету всегда являлся. А что, запропал куда?

— Пока не знаю, — сказал я и задумался.

«Неужели сбежал?» — мелькнула нехорошая мысль в голове. Такое иногда случалось, не часто, но все же.

Формально на мне вины нет, даже вычеты за беглеца не полагаются, ибо по ведомости службу в капральстве проходит хозяин Михая — князь Тадеуш Сердецкий. Однако начнись разборки, и я понятия не имею, где колобродит этот шляхтич[14]. Такая заварушка может образоваться, что не разберешься — кто прав, кто виноват. А виноват всегда и везде стрелочник, в армействе сиречь капрал.

Затяжной мелкий дождь сеял, словно из сита. Что поделать — Питер. Солнечные деньки весной столь редкие, как зарплата.

Доложить Дерюгину или не стоит? Вполне возможно, что Михай на самом деле заболел и отлеживается на барском подворье, и я напрасно поднимаю панику. Представляю недоумение во взоре поручика, его недовольный раскатистый голос:

— Твою в душу мать, фон Гофен! Ты чего по пустякам суешься!

Но в груди появилось щемящее чувство тревоги. Нет, что-то не в порядке. А поручику я расскажу, когда ситуация прояснится. Плох тот командир, что не решает проблемы самостоятельно.

Пришлось ехать к Сердецким, они обустроились на Васильевском острове. Дом их больше походил на крепость, обнесенную кирпичной стеной. С улицы виднелся высокий дворец с мраморными колоннами, небольшая белоснежная беседка, пруд с лебедями. Кучеряво живут, паны.

У ворот висел железный молоток с деревянной рукоятью. Я взял его и стал бодро выстукивать военный марш.

— Эй, есть кто живой? Отворяйте!

Приоткрылась маленькая форточка. Я увидел красное злое лицо:

— Пся крев! Кого еще принесло? Хто там?

Глаза уставились на меня, оценили гвардейский мундир.

— Что тебе надо, служивый? — вопрос прозвучал на полтона ниже. — Не велено невесть кого пущать.

— Я капрал Измайловского полка Дитрих фон Гофен, начальник князя Тадеуша.

— Да ну?! — не поверил краснолицый. — Какой у нашего пана начальник может быть, окромя ридного батюшки.

— Сейчас как дам в морду, собака, если не откроешь, — предупредил я, зная насколько долго могут затянуться переговоры.

— Но-но, — послышался опасливый голос. — Не грозись кулаками, чай пуганные. Постой тут служивый, я за управляющим сбегаю. Ему решать.

Форточка захлопнулась.

— Беги быстрее, — крикнул я вдогонку, а сам настроился на долгое и томительное ожидание.

Ворота распахнулись. Я увидел управляющего — в расшитом золотом камзоле, напудренном парике, башмаках с блестящими пряжками. По бокам его стояли лакеи с мушкетами наперевес. Странная здесь манера встречать гостей. По глазам вижу — не рады.

— Прошу сказать, кто вы есть и откуда пожаловали? — важно произнес управляющий.

Но в голосе его я услышал нотки испуга. Нет, что-то здесь не в порядке. Словно мой визит стал палкой, разворошившей муравейник.

— Я представлялся кому-то из слуг. Меня зовут Дитером фон Гофеном, я капрал лейб-гвардии Измайловского полка. Князь Сердецкий служит у меня в капральстве, — повторил я.

— Вы один?

— Разве не видно? Или сюда пускают только с ротой гренадер?

— Что вы! Простите.

Управляющий облегченно вздохнул. Кажется, он принял меня за кого-то другого.

— Так я могу пройти? — настойчиво произнес я.

— О, да, простите, господин капрал, — управляющий подал знак, и лакеи расступились. — Милости прошу…

«К нашему шалашу», — добавил в уме я. А «шалаш» изнутри впечатлял больше, чем снаружи. Нет, трудом праведным таких палат не нажить, только надорвешься.

Мы прошли по аккуратной аллее, посыпанной красным щебнем, добрались до крыльца дома. Управляющий угодливо распахнул дверь с зеркальными стеклами.

Я вошел в богато обставленную переднюю, огляделся. Лепной потолок, картины в тяжелых рамах, длинные светильники, мягкие диванчики. Откуда-то доносилось тиканье часов, скрип паркетного пола, эти звуки растворились в тягучей напряженной тишине.

— Прошу покорно извинить, хозяев нет, я один здесь за главного остался. Дом, знаете, присмотра требует, — управляющий притворно улыбнулся. — Могу я знать, что вас привело?

— Я ищу Михая. Его сегодня не было на службе. Я должен узнать, что с ним произошло.

— Вот оно что, — протянул управляющий. — Хотел вас предупредить, но не успел. Еще раз простите, господин капрал. Дела… Так замотался, что из ума было вон. Хорошо, что вы пришли, а то б я себе места не нашел.

— Перестаньте ходить вокруг да около. Что с Михаем, куда он запропастился?

— Видать время приспело рассказать: Михай провинился. Я отправил