– Движок! – проорал Андрэ.

Винт заработал с новой силой. Самолет тем временем набрал приличную скорость и почти достиг пропасти. Вдруг нас, державших канаты, мощно дернуло вперед. Послышался лязг. Машина пробороздила дерн и подкатилась к самой кромке обрыва.

Светлеющее, новорожденное небо и не менее новорожденное море впереди выдохнули. Они глядели в нас плавным, безразличным взглядом. Самолет, свесившись в пропасть кончиком своего носа, лишенного винта, застыл в нерешительности. Музыка из его дырявых боков играла не переставая.

Вдруг тонкая кромка, где соединяются небо и море, распахнулась. Невидимый шов, которым сшили две эти ткани, разошелся. Будто бы смазанное маслом, робкое солнце показалось над всем сущим.

Я оглянулся. В лицах каждого, кто здесь был, отражался свет. Солнце срезало волны моря и падало на нас. Андрэ все это время стоял, опершись на рукоятку топора, будто заправский лесоруб. Номад поднял руки вверх – то ли сдавался, то ли приветствовал светило.

Не помню, кто первый стал тушить костры и доедать оставшуюся клубнику.

Все спустились вниз ближе к полудню.

Мы с Соней нашли дом, в котором жили до поляны, договорились с хозяйкой и остались еще на пару дней. В одну из маслянистых южных ночей кто-то под нашими окнами дал три коротких автомобильных сигнала. Мы собрали вещи, попрощались с хозяйкой – кажется, она впервые за все это время улыбнулась – и вышли. В свете фар я увидел знакомую фигуру. Красавец и здоровяк, «хартбрейкер» Гера докуривал хабарик, почесывал бороду и щурился своими глазами-щелочками. Мы сели на заднее сиденье ржаво-баклажановых «Жигулей» двадцать-один-ноль-пять очень тихо, чтобы не будить спящую на переднем сиденье Арину, и поехали куда-то вдоль берега. Редкие города и деревни выглядывали из темноты тусклыми огнями. Когда маленькая, гордая, тихая и не нужная Молоху кавказская республика осталась позади нас, начался теплый рассвет. Гера гнал дальше.

XIV

Мы вернулись в промозглую, сизую питерскую осень. На следующий день после приезда я встретился с Фэдом, он писал, что у него есть для меня работа. На встрече я слушал обо всем на свете: его новых и старых телках, амбициозных проектах и снова об амбициозных проектах, которые, сука, сорвались, но только – не о работе. Мы прошли вдоль Карповки, когда он вдруг предложил «кое-куда забежать».

Фэд завел меня в арку на улице Льва Толстого, позвонил в домофон и бодро засеменил вверх по лестнице шикарного парадняка. Дверь в мансарду нам открыла посвежевшая и помолодевшая Лика. Лицо ее изменилось: появились гипертрофированные губы, кожу покрывал загар насыщенного ванильного цвета. Так хорошо она не выглядела даже тогда, в двенадцать лет.

Лика привела нас в просторный кабинет. Я огляделся. Ничего не выдавало порностудию, здесь вполне могла бы быть дизайнерская контора, агентство недвижимости или, например, редакция корпоративного журнала. О том, что обычно творится за дверью с табличкой STUDIO, скромно напоминал только олдскульный плакат. На нем жутко чрезмерно тестостероновый голый мужик смотрел на зрителя с вызовом и блаженством. Руками он сжимал гладкие, упругие, бледные женские бедра. Сама же женщина отсутствовала: как минимум ее голова была за границей кадра. Мне сперва даже показалось, что женщины как бы и нет, и мужчина трахает жутковатый манекен. Особого шарма ебарю придавали усы. Приглядевшись, я увидел, что ко рту мужчин кто-то приклеил облачко – в комиксах так обозначают реплики персонажей. «Верните в порно усы!» – изрекал самец. Я улыбнулся, узнав строчку из песни «Великих мастурбаторов». Лика, поймав мой взгляд, улыбнулась:

– Плакат нам подарил один американский мэтр порноиндустрии. Он еще сказал мне, что я неплохо умею делать…

– Давайте о работе, – прервал ее Коля.

– Если о работе, то нам нужен человек, который владеет словом. Надо придумывать сочные аннотации к нашим фильмам.

– Ты ведь сама владеешь словом. Ты поэтесса. С филологическим образованием, – ответил я.

– Во-первых, не поэтесса, а поэт. Во-вторых, я с этим завязала. В-третьих, мне ничего в голову не лезет.

– Ничего? Я бы так не сказал, – выдал Фэд, а потом сжался, еле сдерживая смех. Даже покраснел.

– Коля? – подняла брови Лика.

– Прости, Лика. Я просто недавно смотрел последние работы вашей студии. Ты – на уровне!

– Отличная шутка, Коль. Ты еще анекдот расскажи про порноактрису, которую затрахали на работе.

Мы договорились с Ликой, что я приду на следующей неделе, когда вся их команда вернется из Таиланда. Мне надо было переговорить с их боссом и приступать к работе. В назначенный день я пришел и познакомился с упитанным Эриком. Несмотря на все сорок пять, а то и пятьдесят, у него было лицо избалованного ребенка, одевался он во все пестрое: желтый пиджак, красный галстук, светло-голубые кроссовки, куча перстней. Эрик с ходу перешел к делу.

В деле он уже пятнадцать лет. Все шло путем, но вот теперь, когда все перекочевало в интернет, приходится подстраиваться под нового зрителя. Работы куча, атас как сложно. Не то что раньше. Снял кино, намотал несколько тысяч VHS-кассет и разослал по всему миру. Нет, теперь все куда изощренней.

Приступил к работе я уже на следующий день. Эрик выдал мне жесткий диск с новыми фильмами и архивом закупленных лент. В основном надо было составлять короткие, в несколько предложений, описания. Главная задача – заинтересовать, нет, даже заинтриговать ценителя. Сами они – Эрик и подопечные – не справлялись с этим простым делом. Просто перечислять все позы и виды развлечений в киноленте оказалось плохой практикой. Люди чаще всего кликали на ролики конкурентов, где была в описании история, была фантазия, была мечта.

Я старался делать работу на совесть. Смешнее всего этот текст смотрелся на сайте. Старые, кондовые порноплощадки. Открываешь страницу, и на тебя сыплются вагины, куканы, сиськи, растянутые до размеров шапки-ушанки анальные отверстия. И посреди этого сада земных наслаждений мой текст:

«Она – непорочная крестьянка, он – знатных кровей. Все королевство завидует ее благоухающей молодости, и оттого счастье их так хрупко и нежно. Оклеветанная, она попадает в темницу. Жестокий тиран-тюремщик каждую ночь пользуется ею, как наложницей. Возлюбленный истово жаждет освободить непорочную и потому бесстрашно вплетается в опасную сеть дворцовых интриг. Вожделенное счастье близко, но какой ценой они получат его? Удастся ли ему умчать ее на белом коне в сказочную, райскую страну чистых грез?»

Думаю, сами создатели удивились бы столь вольному прочтению сюжета. Испанский фильм под названием Inocente был снят в дешевых театральных интерьерах, типа, эпоха Возрождения. Сначала бабу трахает тюремщик с кнутом, потом еще какие-то хмыри в капюшонах палачей. Параллельно педиковатый мужик участвует в групповухах. Заканчивалось все, конечно, большой оргией с тюремщиками и придворными. Отдельных сил в постановке фильма стоило совокупление на живом коне.

Я занимался этим примерно месяц. С неделю назад меня попросили прийти в офис, сделал это почему-то Фэд. В мансарде меня встретили Эрик, Лика и, собственно, сам Фэд. Он сидел за столом напротив Ликиного и, по всей видимости, не был здесь гостем. Эрик и Лика быстро попрощались со мной, собрались и ушли.