Оттуда мы проехали мимо очень красивого дома некоего падуанского дворянина, где мучимый подагрой кардинал д’Эсте[326] провел более двух месяцев ради целебных свойств здешних вод, а заодно ради совсем близкого соседства венецианских дам, и оттуда добрались на ночлег в Батталью.

БАТТАЛЬЯ, восемь миль, маленькая деревушка[327] на канале дель Фрассине, который, имея глубину местами всего два-три фута, порой пропускает через себя весьма необычайные по размерам суда. Нам тут еду подавали на глиняных блюдах и деревянных тарелках за неимением оловянных; в остальном же было вполне сносно.

В понедельник утром я поехал вперед с мулом. Они же отправились посмотреть купальни, которые в полумиле оттуда, по насыпи вдоль этого канала. Как рассказал г-н де Монтень, там, на водах, всего один дом с десятью-двенадцатью комнатами. По словам местных, в мае и августе сюда приезжает довольно много народу, но большинство селится либо в сказанном селении, либо в том самом замке сеньора Пио, где проживал г-н кардинал д’Эсте. Источник воды для купания находится на небольшой круглой возвышенности и по канальцам стекает в сказанный дом и ниже; ее тут совсем не пьют, а пьют скорее воду Св. Петра, которую они рассылают отсюда для лечения. Она течет с той же возвышенности по каналам совсем близко от пресной и хорошей воды; в зависимости от того, как долго она течет, она либо более, либо менее горяча. Он хотел взглянуть на ее исток, добравшись до самого верха; но они не могли ему этого показать и потому божились, что она бьет из-под земли. Он нашел, что в ней мало вкуса, как у воды Св. Петра, мало серного запаха, мало соли, и решил, что на того, кто ее пьет, она действует так же, как вода Св. Петра. След, который она оставляет в канальцах, – красный. В том доме, кроме купелей, имеются и другие места, где течет только та вода, под которую подставляют больную часть тела. Ему сказали, что при головных болях это обычно лоб.

Они имеют также в нескольких местах по ходу этих канальцев маленькие каменные будки, где закрывают, а потом открывают отдушины этого канала, и от пара и жара сильно потеют; это такие сухие парильни, которых они там имеют несколько видов. Но главное, что тут используют, – это грязь. Ее берут из большой открытой емкости под домом, черпают оттуда неким орудием и относят в соседнее помещение. Там у них имеется много деревянных инструментов, пригодных для ног, рук, бедер и прочих частей тела, чтобы обмазывать их, наполнив весь этот деревянный сосуд сказанной грязью, которую по необходимости обновляют. Эта грязь так же черна, как барботанская[328], однако более жирная и не такая зернистая, менее теплая и почти не имеет запаха. Все эти воды не имеют больших удобств, кроме близости Венеции; все здесь грубо и уныло.

Они уехали из Баттальи после завтрака и проследовали дальше вдоль того же канала. Довольно близко оттуда они встретили мост с каналом, который называют двухпутным каналом, поднятым с обеих сторон. В этом месте снаружи сделали дороги на уровне тех дорог, которыми следуют путешественники. Внутренние дороги спускаются до самого дна этого канала, туда, где начинается каменный мост на двух арках, а по мосту проложен канал, по которому течет вода. Сверху от одной арки до другой над этим каналом перекинут другой мост, очень высокий: по нему проходят люди, желающие перейти через канал, а под ним – суда, следующие по каналу. В глубине этой равнины имеется другой большой ручей, текущий с гор, русло которого и пересекает этот канал. Чтобы не прерывать его течения, был сделан каменный мост, по которому течет вода канала, а под ним течет этот ручей, пересекая его по ложу, облицованному по бокам деревом, так, чтобы этот ручей был способен нести лодки, там довольно места и в ширину, и в высоту. И к тому же по каналу постоянно проходят другие лодки, а по своду наиболее высокого из мостов – кареты, так что там имеются три пути один над другим[329].

Оттуда, по-прежнему держа этот канал по правую руку, мы[330] проехали мимо Монселиче, местечка, лежащего на равнине, но обводные стены которого идут до верха некоей горы и включают в себя старый замок, который принадлежал былым сеньорам этого городка: в настоящее время это всего лишь развалины[331]. Оставив горы по правую руку, мы свернули налево и проследовали далее приподнятым, красивым и ровным путем, наверняка тенистым в [жаркую] пору; рядом с нами раскинулись очень плодородные равнины, где по обычаю этой страны среди хлебных полей много посаженных ровными рядами деревьев, на которых висят виноградные лозы. Большие быки серого цвета здесь столь обычны, что я уже не находил странными тех, что видел у эрцгерцога Фердинанда[332]. Мы встретились на насыпи, где по обе стороны дороги простираются болота, имеющие в ширину пятнадцать миль, и тянутся дальше насколько хватает глаз. В свое время это были большие озера, но Синьория попыталась их осушить, чтобы превратить в пашню, и кое-где им это удалось, хотя и очень мало. Теперь это бесконечное пространство – грязное, бесплодное и заросшее камышом.

Они больше потеряли, нежели приобрели, пожелав изменить то, что имели.

Через реку Адидже, протекавшую по нашу правую руку, мы проехали по мосту, опорой которому служат две небольшие баржи на пятнадцать – двадцать лошадей; их удерживает канат, протянутый над водой к берегу и закрепленный в ста с лишним шагах оттуда; а чтобы не давать ему намокать, в промежутке поставлено много маленьких лодок, которые рогатками поддерживают этот длинный канат. Оттуда мы приехали на ночлег в