Разлука с Диком шла ей на пользу – никогда Летти не была так уверена в правильности своего выбора, никогда она не была так счастлива, несмотря на разлуку и расстояния. Она жила предвкушением успеха, недаром она каждый раз в разговорах и письмах с Диком пыталась расспросить о всех деталях съемок.

Зрелость человека определяется его готовностью противостоять испытаниям. Эта нехитрая истина растиражирована многочисленными пособиями по выживанию в современном мире, социологическими изысканиями и любовными романами. Эти три вида литературы вместили в себя весь спектр жизни. Среди множества рассуждений, советов, примеров и выводов не было только одного – не было рецепта, формулы или образца поведения. И как выясняется, человек сам себе находит тот путь и способ, который уберегает его от непоправимых ошибок. А все, что было прочитано впрок и что хотелось зарубить на носу и оставить на черный день, остается набором словосочетаний.

Шторм надвигался со стороны порта. Сам порт не был виден, его закрывал мыс, но Летти представляла, как сейчас там гулко и ветрено. Вода в океане, казалось, застыла, но Летти знала, что еще немного – и появятся волны, и ветром поднимет песчаные вихри. Песок будет стучать в стеклянные стены, потом он будет шелестеть, осыпаясь. В такие дни они с Диком проверяли все засовы, все двери, все окна. Они запирали калитку и прятали все, что может подхватить ураган. Сейчас Летти, взглянув на тусклое небо, накинула дождевик и выбежала во двор. Ноги утопали в песке, первые капли дождя попали за ворот. Летти знала, что настоящий дождь так и не начнется, пока не вздыбятся волны и пока не промчится по берегу ураган. Она проверила калитку, ворота, все надежно заперла, внесла подушки, книжки, брошенные на креслах. В доме она развела огонь – камина у них не было, но стояла высокая круглая чугунная печка, сверху которой была конфорка, и там можно было вскипятить чай или сварить кофе. Как только разгорелся огонь – словно это был сигнал, – на дом обрушился ветер. Летти знала, что дом крепкий, устоит, выдержит и не такое, но страх все равно заставил ее, подхватив кота, забраться с ногами на диван и, устроившись в углу, наблюдать за происходящим за окном. Словно от ее внимательного взгляда зависела сила стихии. Грозный и независимый кот прижался к ней, залез под плед, и оба они замерли. Летти смотрела в огромное окно и мечтала, чтобы рядом оказался Дик. И тогда все, что происходило сейчас за окном, перестало бы походить на природный катаклизм, а превратилось бы в щекочущее нервы развлечение. Они бы устроились вместе, пили бы грог и, как на сеансе фильма-катастрофы, с интересом наблюдали бы за происходящим. Летти поежилась – она была одна, но жар от печки шел хороший, плед тоже согревал, и она не заметила, как задремала.

Телефон звонил так долго, что Летти подумала – это сон. Наяву она не встречала таких настырных, даже назойливых людей. Но звонок не прекращался, и Летти почувствовала, как кот спрыгнул с дивана, и услышала, как он, мягко ступая, нырнул в глубь дома. «Пока я проснусь окончательно, пока слезу с дивана, пока дойду до телефона – все равно повесят трубку!» – подумала она сквозь сон. Но телефон не умолкал, и ей пришлось проснуться.

– Алло? Да, это я. Слушаю…

Летти слушала, и ей казалось, что она еще спит, что кот лежит где-то рядом, что за окном по-прежнему бушует океан, а от печки идет уютное тепло.

* * *

Шторм стих через три дня. Впрочем, этого времени ему хватило, чтобы покорежить их любимые пять сосен – две из пяти были повалены, остальные основательно потрепаны. Гибкие ветки, пропитанные пахучей смолой, не спасли деревья. Летти из своего окна видела ту самую дюну, где когда-то они росли. За эти три дня песок образовал волнистые ступени, а вода ушла далеко, оставив после себя рыбешку и пережеванные морем водоросли.

Летти, одетая в пижаму, с растрепанными волосами, в десятый раз обошла весь дом. Она любила пространство, свет и солнце, но все же задернула все шторы. А в гостиной опустила жалюзи. Она отгородилась от всего мира и стала думать, что ей делать дальше. Летти перебирала в голове слова, которые услышала в телефонной трубке. Она не помнила интонацию, но она отчетливо помнила каждое слово: «Миссис Чемниз? Я могу вас удивить. Ваш муж неверен вам. Кажется, что ж такого? Какой муж верен жене? Нет таких». Когда голос в трубке стих, наступила тишина, словно человек на том конце провода прикидывал, как лучше построить фразу. Летти тогда еще подумала, что голос принадлежит уверенной в себе особе. Она не заготовила речь, которую оттарабанила, прежде чем повесить трубку. Нет, эта была дама, способная в такой ситуации творчески подойти к делу. После расчетливой тишины – то, что Летти выслушает все до конца, явно предвидели – прозвучали слова:

– Он изменяет вам. Только не с женщиной. С мужчиной.

Летти даже не поняла, что ей сказали. Она лишь машинально дунула в трубку и попросила:

– Повторите, я вас плохо слышу.

Женщина рассмеялась:

– Вы меня отлично слышали. Переспросив, вы хотели удостовериться, что не ослышались. Так вот, Ричард изменяет вам. С мужчиной. У него есть любовник. Они живут в одном отеле, их номера рядом.

Послышались щелчки, гудки, и наконец наступила тишина. Летти помнила эту тишину. Она осторожно, словно драгоценность, положила телефонную трубку на место и села в рядом стоящее кресло. Села и замерла.

Потом она пошла в душ, потом легла в постель. Она по привычке взяла в руки книгу, перевернула страницу, отложила ее, погасила свет, легла на правый бок, укрылась. Но ни одно из этих привычных действий ее не спасло. Все равно в ушах слышался этот голос и звучали эти невероятные слова. Летти пыталась справиться с наваждением – она пыталась убедить себя, что над ней шутят. Зло. Как обычно шутили поклонницы Дика. У него же столько поклонниц, они не дают ему прохода, они дежурят у театра и часто звонят ей, его жене. И говорят гадости. Вот и сейчас точно такая же гадость. Но что-то мешало ей пренебречь дурной шуткой, бессмысленно подлой выходкой одной из возможных поклонниц. «Я схожу с ума! – проговорила Летти вполголоса. – Это же просто ерунда. Почему – любовник?! Почему не любовница?» Летти не давали покоя эти слова. И голос женщины казался ей знакомым. «Ну, если бы хотели меня разозлить, сказали бы про любовницу. Но меня хотели раздавить, меня хотели заставить ужаснуться…» Устав от собственных догадок и домыслов, Летти отбросила одеяло, села на кровати и опять зажгла лампу. Она сидела, касаясь босыми ногами пола, и смотрела на противоположную стену – там была фотография Дика. Он был красив, весел и смотрел сейчас на нее так, как смотрел всю ту жизнь, которую они прожили вместе, – смотрел с любовью. Летти попробовала пошевелиться, но не смогла, словно на нее набросили сети. Но она не расстроилась. Оцепенение было для нее сейчас спасительным. Это потом она постарается согласовать мысли и действия, испуг и решимость, надежду и желание знать правду. Пока же она перебирала слова. Слова гадкие, особенно гадкие тем, что они не могли быть ничем доказаны.

Рассвет она встретила полусидящей в кресле. В постель она так и не решилась лечь этой ночью. Их супружеская кровать отталкивала ее. Летти понимала абсурдность, нелепость и смехотворность подобных ощущений, но, похоже, она вступала в полосу именно таких переживаний.