Мы решили взять блины с икрой. Забавный способ провести первый вечер в Москве, подумали мы с Джедом. Но когда принесли икру — 30 долларов за крошечную тарелочку, — Лулу сказала: “Фу, ужас” — и отказалась даже попробовать.

— София, не бери так много, оставь и нам что-нибудь, — прикрикнула я, а затем обернулась к младшей дочери. — Лулу, ты как неотёсанный дикарь. Попробуй икру. Ты можешь добавить туда немного сметаны.

— Так ещё хуже, — сказала Лулу и передёрнулась — И не называй меня дикарём.

— Не порти всем отпуск, Лулу.

— Это ты его портишь.

Я подтолкнула икру к Лулу и приказала ей попробовать икринку, одну маленькую икринку.

— Почему, — спросила Лулу с вызовом, — почему ты так об этом переживаешь? Ты не можешь меня заставить что-то там есть.

Я почувствовала, как во мне закипает злость. Неужели я не могу заставить дочь сделать даже самую простую вещь?

— Ты ведёшь себя как малолетняя преступница. Сейчас же попробуй икринку.

— Я не хочу, — отреагировала Лулу.

— Сейчас же!

— Нет.

— Эми, — начал Джед дипломатично. — Мы все устали. Почему бы нам просто...

Я перебила его: “Ты знаешь, как грустно и стыдно было бы моим родителям, если бы они увидели это, Лулу? Ты откровенно меня не слушаешься. А это выражение на твоём лице? Ты только вредишь себе. Мы в России, а ты отказываешься есть икру! Ты как варвар. И на случай, если тебе кажется, что ты — большая мятежница, я скажу тебе, что ты совершенно обыкновенная. Нет ничего более обычного, более предсказуемого, более вульгарного и низкого, чем американский подросток, который отказывается что-то попробовать. Ты скучна, Лулу. Скучна”.

— Заткнись, — сказала Лулу сердито.

— Не смей говорить мне “заткнись”. Я твоя мать, — я прошипела это, но все же несколько посетителей обернулись на нас. — Перестань вести себя так, чтобы впечатлить Софию.

— Я ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ! — это со стороны Лулу уже не было шипением. Это было громко и с надрывом. Теперь на нас уставилось все кафе.

— Ты не любишь меня, — выплюнула Лулу. — Тебе кажется, что любишь, но это не так. Ты только заставляешь меня думать о себе плохо каждую секунду. Ты сломала мне жизнь. Я не могу находиться рядом с тобой. Ты этого добивалась?

Ком подступил к моему горлу. Лулу видела это, но продолжала:

— Ты ужасная мать. Ты эгоистка. Ни о ком, кроме себя, не заботишься. Что, не можешь поверить, что я столь неблагодарна? После всего, что ты сделала для меня? Все, что, как ты говоришь, ты делала для меня, ты сделала для себя.

Она очень на меня похожа, подумала я, такая же жестокая. А вслух сказала: “Ты ужасная дочь”.

— Я знаю, я не та, кого ты хотела, я не китаянка! Я не хочу быть китаянкой, почему ты не можешь этого понять? Я ненавижу скрипку. Я НЕНАВИЖУ свою жизнь. Я НЕНАВИЖУ эту семью! Я собираюсь разбить этот стакан.

— Давай, — решилась я.

Лулу схватила стакан со стола и шваркнула его о землю. Вода и осколки разлетелись, и некоторые посетители ахнули. Я чувствовала, что все взгляды были устремлены на нас, на это гротескное зрелище.

Я сделала карьеру, порицая западных родителей, не способных контролировать собственных детей. Теперь же у меня был самый неуважительный, грубый, неконтролируемый ребёнок из всех.

Лулу дрожала от гнева, в её глазах были слезы. “Я разобью больше, если вы не оставите меня в покое", — плакала она.

Я встала и побежала. Я бежала так быстро, как могла, не зная куда — сумасшедшая, рыдающая 46-летняя женщина в сандалиях. Я бежала мимо мавзолея Ленина и караула с винтовками, из которых, как я подумала, солдаты могли бы застрелить меня.

Затем я остановилась. Я подошла к краю Красной площади. Дальше некуда было идти.

Глава 32 Символ

Семьи часто выбирают себе символы: деревенское озеро, дедушкина медаль, ужин в Шаббат. В нашем доме таким символом стала скрипка.

В моих глазах она символизирует совершенство, утончённость и глубину в противовес торговым центрам, гигантским бутылкам колы, подростковой одежде и бесконтрольному потребительству. В отличие от прослушивания айпода игра на скрипке сложна и требует концентрации, точности и анализа. Даже на физическом уровне все, что связано со скрипкой, — полированное дерево, завиток грифа, конский волос, элегантный “мостик", резная дека — является утончённым, изысканным и хрупким.

Как по мне, скрипка символизирует уважение к старшим, эталонам и опыту. К тем, кто знает больше и может научить. К тем, кто играет лучше и может вдохновлять. И к родителям.

Она также символизирует историю. Китайцы никогда не достигнут высот западной академической музыки, китайского эквивалента 9-й симфонии Бетховена нет, но высоты традиционной музыки глубоко переплетены с китайской цивилизацией. Семиструнный цинь, который часто ассоциируют с Конфуцием, существует уже как минимум две с половиной тысячи лет. Его обессмертили поэты династии Тан, почитавшие его как инструмент мудрецов.

Но лучше всего скрипка символизирует контроль. Над семейным упадком. Над очерёдностью рождаемости. Над судьбой. Над ребёнком. Почему внуки эмигрантов должны играть только на гитарах и барабанах? Почему вторые дети так предсказуемы в несоблюдении правил, в школьных успехах и в “большей социальности”, чем старшие? Короче, скрипка символизирует успех китайской модели воспитания.

В глазах Лулу это воплощение притеснения.

И, пока я медленно шла по Красной площади назад, я поняла, что скрипка стала символом притеснения и для меня. Просто представляя скрипичный футляр Лулу перед дверью нашего дома, я думаю о тех бесконечных часах и годах труда, борьбы, раздражения и страданий, которые мы пережили. Ради чего? Также я поняла, что всем своим сердцем боюсь того, что нам ещё предстоит.

Мне пришло в голову, что так, должно быть, думают западные родители и что именно поэтому они столь часто позволяют свои детям отказываться от сложных музыкальных инструментов.

Зачем пытать себя и своего ребёнка? В чем смысл? Если ваш ребёнок чего-то не любит, даже ненавидит, то, что хорошего в том, чтобы заставлять его заниматься этим? Как китайская мать я знала, что никогда не должна предаваться таким мыслям.

Я присоединилась к семье в кафе при ГУМе. Официанты и посетители отвели глаза.

— Лулу, — сказала я. — Ты победила. Все кончено. Мы бросаем скрипку.

Я не блефовала. С Лулу я всегда балансировала на грани, но в данном случае говорила всерьёз. Может, я наконец-то позволила себе восхититься непоколебимой силой Лулу, даже если была категорически не согласна с её выбором. Или, возможно, дело было в Кэтрин. Видя, как она страдает, мы поняли, что именно стало для неё по-настоящему важным в те отчаянные месяцы, и это смешало карты всем нам.