Миша недоуменно покачал головой, запуская пятерню в волосы. Что с ним происходит? Что происходит с ними? Как такое возможно, что ещё две недели назад он подавлял в себе желание сомкнуть руки на тонкой шее Насти, а сейчас готов порвать любого, кто косо посмотрит на неё. В том числе и себя. Именно он причинял ей наибольшую боль. Она ничего не говорила, он видел по глазам.

А сегодня в джаз-клубе?

«Альянс» для него был особым местом, куда он никого никогда не приводил. Если бы его спросили, почему, он не нашелся бы, что ответить. Зареченский так чувствовал. В клубе для него была выделена специальная зона, куда он мог приехать в любое время дня и ночи и отдохнуть. Михаил так и делал. Приезжал, пил вино и слушал джаз. Его личная нирвана, когда все мысли отпускали, и в голове образовывалась звенящая, спасительная пустота. В «Альянс» он захаживал только с Игнатом.

Всё.

Сегодня привел Настю.

Она в очередной раз поразила его у мемориала. Он стоял в сторонке и наблюдал за ней. Со стороны беременная миниатюрная девушка особенно трепетно смотрелась у цветов, игрушек и свечей, принесенных в память тем, кто пострадал от теракта. Настя обнимала живот, защищая их малыша. Она не плакала, её глаза оставались сухими, но он успел в них заглянуть и поразился затаенной боли, что пряталась на дне.

Его девочка неожиданно для него стала превращаться в бойца. Молчаливого, упрямого, стойкого. Не капризничала, не лгала. По крайней мере, он ни разу за эти дни не уличил её во лжи. Она всё высказывала, глядя в лицо, и непонятно, что сильнее задевало Михаила – её ложь или её прямолинейность. Она нашла подход к его сердцу, вот так неожиданно и стремительно. Михаил не был романтиком и не собирался им становиться. Он не думал о любви к девушке, которую повел в ЗАГС и с которой намеревался в ближайшем будущем развестись.

Но то, что сейчас происходило с ним, не вписывалось ни в какие рамки. Его представления о том, как должна складываться его личная жизнь и его будущее на ближайшие пару лет, рушились.

Дать дело бракоразводному процессу?

И отпустить Настю на все четыре стороны?..

От одной мысли, что он не почувствует клубнику с миндалем, яростный протест поднимался в душе, и Зареченский не заметил, как скомкал простыню, сжав руки в кулак. Нет, он может договориться с Настей и иметь её…

Михаил оборвал мысль, не додумав. Кого он, мать вашу, обманывает? На такое согласилась бы прежняя Настя, назвав конкретную сумму.

Настя же, что лежала с ним рядом, не задумываясь, пошлет его на хрен, и будет права.

– Привет, я – Настя. Но ты, наверное, в курсе… Дина, давай сразу ты мне скажешь, в каких отношениях мы с тобой находимся. Дружеские? Маловероятно. Между нами холодная война? Сносная терпимость друг друга? Или мы с тобой ограничиваемся чашкой кофе-чая раз в неделю, соблюдая нейтралитет и видимость родственных связей?

Дина откинула голову назад и рассмеялась.

– Настя, я ожидала какого угодно приветствия, но ничего подобного мне и в голову не могло прийти. Дай, я тебя обниму.

Миниатюрная шатенка быстрым шагом преодолела разделяющее их расстояние и крепко обняла Настю.

– Как же я рада, что с тобой и малышом всё в порядке! Как себя чувствуешь? Мой будущий крестник так же активно пихается? Можно, я потрогаю животик? Ой, обожаю беременных!

Дина не могла не понравиться. Лучезарная улыбка и искренний приветливый блеск в глазах. Такое невозможно сыграть.

Настя расслабилась. Неужели она всё-таки с кем-то находилась в дружеских отношениях, или Дина относится к числу тех людей, которые предпочитают ни с кем не враждовать?

– Потрогай, разве я могу быть против?

Приезд сестры Миши Настя расценила, как хороший знак. Теперь у неё есть ещё один человек в доме, который знал её прошлую, и который может помочь ей вспомнить себя.

А так же смягчить Михаила.

Настя собиралась бороться за ребенка. Если Зареченский не передумает по поводу развода, хотя в последние дни он о нем ничего не говорил, ей необходимо подготовиться. Настя пока не знала, что будет делать, какие шаги предпринимать, но просто так, вскинув руки кверху, она не согласится отдать ребенка.

А Миша…

В горле встал ком. С ним куда как сложнее.

У Насти за последние дни ломались стереотипы. Она относилась к нему с осторожностью, подспудно воспринимая как противника, что собирается отнять у неё частичку себя, и в тоже время её с каждым днем всё сильнее, непреодолимее тянуло к нему. Она зависала над мужем, когда думала, что он не видит. Смотрела на него за завтраком, или когда он собирался. Наблюдала, как она застегивает запонки или продевает ремень. Неторопливо, без суеты. И всё же в нем бушевали нешуточные страсти. Она знала. И тем более, никак не могла сориентироваться и поймать нить из прошлого – как она могла его не полюбить? Вот как?

Да, жесток, циничен. Холоден. Так он и не детский врач, чтобы вызывать симпатию. Он бизнесмен, и влиятельный. От его решения зависят тысячи жизней людей, что работают на него и с ним. Он априори не может быть мягкотелым.

Её тянуло к его силе. Настя каждое утро неизменно оказывалась прижатой к нему, даже живот ей не мешал. Она во сне перебиралась на его сторону, и подсовывалась по его руки. Или он сам её обнимал? Не важно. Главное, ей ночью было с ним спокойно.

Последние дни Настя несколько раз просыпалась, задыхаясь. Резко открывала глаза и не могла понять, где она, кто она, с кем она. Страх, липкий и тяжелый, сковывал всё тело, лишая воли и заставляя тело покрываться мелкой испариной. Настя, часто дыша, пыталась сориентироваться, и у неё не всегда получалось. Особенно, когда Миши не было рядом. Такое случалось дважды. Один раз он выходил в туалет, второй, уложив её спать, ушёл работать в смежную комнату.

Настя, сдерживая слезы и глухое отчаяние, садилась на кровати и считала до десяти. Сейчас всё вернется на круги свои, сейчас всё нормализуется.

Вчера случился как раз второй случай. Миша закончил работать и вернулся в спальню, застав испуганную Настю, часто дышащую и с паникой в глазах.

– Настя! Какого… Что случилось, девочка?

Он стремительно преодолел разделяющее их расстояние. И Настя сразу же бросилась к нему.

– Обними меня… пожалуйста…

Михаил вздрогнул и сразу же её обнял. Прижал к себе крепко, погладил по волосам, поцеловав в макушку.

– Кошмар?

– Да… Вернее, нет… Черт, я не знаю… Я проснулась, тебя нет… А есть давящее ощущение и полная дезориентация. Не узнала спальню, и…

Она замолчала, не в состоянии продолжить. В объятиях Миши было спокойно и уютно. Они давали ощущение защиты. Сильные руки были теплыми, и обнимали её крепко. Саша вцепилась в Мишу, желая, как можно дольше оставаться в его объятиях.