– Эх, старуха, – вздохнул тогда дед, закончив читать. – Не корыто у тебя раскололось, а совесть.

Всю жизнь отец помнил эти слова. И совесть стала главным в человеке.

Как передается от одного к другому, как одно живет в другом, подумал я. Как улыбка Эммы.

– Ты ничего не бойся, – сказала Маша. – Не бойся дать ему читать. Он все поймет.

Тысячи раз я это представлял – как он будет читать. Долго, потому что читает сейчас через лупу, и от этого сложится впечатление, что он изучает не только каждое слово, но и каждую букву. Потом так же долго, как читал, помолчит. И наконец, не зная, как точнее выразиться, даст мне понять, что ему не нравится первая фраза. Бог видит не все. Не нравится всего лишь одна частица «не».

Я попытаюсь объяснить, что это «не» означает всю литературу, и всю музыку, и всю живопись, и все-все, что человек думал и говорил, что понял во всей этой жизни и вселенной, в которой оказался только для этого – чтобы рассказать. И когда расскажет, то все станет видимым.

Я знаю, что он ответит – что все равно Он видит все.

Да, скажу я.

Теперь Бог видит все.