Дай-ка мне ложку, Хадсон.

М-м-м… Божественно!

Поставь сыр на середину и приготовься к чревоугодию, да простит нам Господь это отступление! Бери себе сыра побольше. Иаков Аримафейский говорил, что у северных варваров есть забавная пословица о том, что кашу нельзя испортить маслом. Точно так же макароны или спагетти невозможно испортить сыром. Вознесем молитву, Хадсон, поблагодарим Господа за щедрый хлеб насущный, данный нам днесь, и испросим у него снисхождения к грехам нашим вольным и невольным.

Как тебе нравится? Ха-ха-ха! Как ты сказал? Никогда не поверил бы, что это приготовлено из нашей с тобой милостыни? И тем не менее это так. Единственное, чего не хватает, – это стакана хорошего красного вина, да простит мне Всевышний мою алчность. Увы, пока человек голоден, он мечтает о черствой корке хлеба, получив хлеб, желает сыру, затем мечтает о колбасе, и вот перед ним уже горячие макароны с соусом и приправами, теперь черед хотеть бокал вина и теплую постель; дальше приходит соблазн сытой, размеренной телесной и умственной лени либо же, напротив, соблазн богатства и власти. Се человек!

Не обращай на меня внимания, Хадсон, я просто немного ворчу. Приятного аппетита.

Положи себе добавки. Нужно все доесть, чтобы вымыть котел. Макароны хороши только горячими. Холодные и даже разогретые никуда не годятся.

Дров больше нет, но угли еще тлеют, тепло продержится около часа. Главное – успеть за это время крепко заснуть. Я думаю, что после такого ужина с этим не будет затруднений. Мои глаза уже слипаются. Прости меня, Хадсон, но сегодня я, кажется, не смогу ничего рассказать тебе перед сном. Твой старый Вильгельм готов предаться Морфею сию же секунду. Только один вопрос? Спрашивай, но только один. Что? Что?

Проклятье! И об этом разболтал тебе отец Иероним? Воистину с годами голова его прохудилась, как старый чан, и больше не способна ничего в себе удержать! Ну что ж, это правда. Я спас из лап инквизиции молодую девушку, которая была невинна, как агнец, но Бернард Гильмерский во что бы то ни стало хотел отправить ее на костер, обвиняя в колдовстве, сношении с дьяволом, призывании бесов, порче и других мыслимых и немыслимых грехах. Все вокруг знали, что было истинной причиной его неблаговидных устремлений. Я сделал так, что несчастная смогла убежать, а вскоре после этого и сам оставил место инквизитора. Должен признаться, что потом я пытался найти эту девушку, но безрезультатно. Зачем? Мне трудно объяснить тебе это, мой мальчик. Мною овладело некое беспокойство, собственный дом стал мне тесен, а хлеб горек. Вскоре произошло то, о чем ты уже знаешь. Я раздал все свое имущество и тронулся в путь. Из-за женщины? Нет, вовсе нет. Просто тот случай оказался последней каплей, переполнившей чашу. Не будь столь категоричен, Хадсон. Да, женское естество есть сосуд дьявола, совративший с пути истинного многих праведников. Но тем не менее и Создатель, вместо того чтобы непосредственно ввести Сына своего единородного в мир, предпочел воплотить его посредством рождения женщиной. Об этом стоит помнить. Но не сейчас. Сейчас мы будем спать. Что? Как звали ту девушку? Роза. Имя ее было Роза…

Сейчас мало кто знает настоящее имя Витторио Колобини.

Пиццерии Колобини охватили весь континент от Бостона до Сан-Франциско, а пицца стала таким же знаком американской жизни, как автомобили, ипотечное кредитование, политкорректность и чернокожие полицейские напарники.

Джузеппе Анголини и шесть его братьев были убиты на Сицилии во время Фалермской резни 1911 года. Франческа Анголини просила оставить в живых ее младшего сына, Вито. Но дон Терццо был брезглив и непреклонен. «Мальчик вырастет и захочет отомстить», – процедил он.

Мать кинулась на него с кухонным ножом, и, пока слуги решетили ее тело из ружей, ребенок сумел спастись. Падение с мраморного парапета на всю жизнь оставило ему легкую хромоту, а пущенные вслед и щелкающие по оливковым листьям пули научили осторожности.

Три дня спустя Витторио Анголини плыл через океан на корабле «Святой Франциск». Тетка Мария-Грация, сестра несчастной Франчески, сумела в последний момент спрятать Вито в большой коробке из-под пиццы.

Мария-Грация, жалея мальчика, отпускала его гулять по всему судну. Маленький Вито не переставал удивляться тому, сколько разных людей плывут за океан в поисках лучшей жизни. Мальчик часами смотрел на кильватерное бурление пены за кормой лайнера и пытался представить Америку.

«Святой Франциск» успешно миновал айсберги и 1 октября 1911 года бросил якорь в бухте Благоденствия. Во влажном утреннем тумане Вито увидел статую Свободы, вдохнул сырой воздух порта и понял, что останется жить здесь навсегда. Когда на паспортном контроле спросили имя, он сказал первое, что пришло в голову.

Так на свет появился Витторио Колобини.

В начале 20-х Бруклин походил на огромный человеческий муравейник.

Мария-Грация слепла за ткацким станком. Джорджо и Паулетта быстро пошли по кривой дорожке. Маленькая Клаудиа целыми днями плакала в кроватке – у нее резались зубы. Вито собирал на улицах фантики и выменивал на них почтовые марки.

Бывали дни, когда одна-единственная груша составляла пропитание всей семьи. Мальчик целовал истрескавшиеся руки Марии-Грации и молча умолял ее прожить хотя бы еще год. Фабио Бордзони соглашался взять его учеником в свою пиццерию, но требовал за это невозможного. Мария-Грация так и не узнала, почему племянник не получил место у дона Бордзони, и ругала за тупоумие и неусидчивость.

– Если бы мы могли хотя бы раз месяц есть пиццу! – вздыхала Мария-Грация.

– Но почему пиццу делает только дон Бордзони? Разве мы сами не можем приготовить ее для себя и наших друзей?

В ответ на это Мария-Грация лишь охала, прикрывала рот рукой и слабо крестила мальчика.

– Не смей так говорить! Синьор Бордзони единственный, кто напоминает нам об Италии!

Неудача только подстегнула юношу. Мысленно он поклялся дать тетушке самой лучшей пиццы столько, сколько она пожелает. Выкраивая из своего скромного дохода каждый возможный цент, он покупал муку и дрожжи, а затем ночами месил тесто и разминал в тонкий кружок. Первая пицца сбилась в ком. Вито плакал от бессилия, но не оставил попытки. Пробовал разные сорта муки и измерял толщину лепешки штангель-циркулем. Мял тесто руками и бил скалкой. Время от времени он позволял себе заходить в пиццерию Бордзони. Дождавшись горячей пиццы, он вдумчиво съедал несколько кусочков, а остальное приносил любимой тете Марии-Грации.

– Пицца! – вздыхала и плакала Мария-Грация. – Если бы ты знал, Вито, какую пиццу готовил мой отец и твой двоюродный дед! Если бы ты только мог ее попробовать! Все было плохо на Сицилии! За исключением пиццы! Ах, пицца…

Клеменза и Тино были первыми, кого Вито Колобини посвятил в свой план.

Друзья в ужасе отшатнулись.

– Ты что, не знаешь, что случилось с Мальдини? Его вынули из петли в собственной уборной! А Скатерро! Раздавлен лошадью! Пульпиньо застрелен шестью пулями! Ванцетти взрезали живот и набили сырым тестом! Опомнись, Вито! В Бруклине пиццу делает только Бордзони.