передаче с эсминца. Сам он держится в отдалении, не приближаясь к нам. Я чувствую, что Кассию не по себе.

– Что это за корабль? – спрашивает Пита. – Лисандр?..

Я смотрю в иллюминатор:

– Не знаю.

А вот Кассий знает. И, судя по его безнадежному виду, он словно бы ждал этого. Так ждут неизбежного конца. Я начинаю что-то понимать.

– Ты солгал мне, – говорит Кассий. Лицо у него такое, словно ему разбили сердце. – У нее был шрам. Верно?

Я принимаю на себя его гнев и смотрю ему в глаза:

– Верно.

Он думает, что я убил нас. Возможно, так оно и есть. Но пока мы живы, всегда есть шанс бежать. Однако мы попали из огня да в полымя.

– Включи трансляцию, – приказывает Кассий.

Сперва в открытом канале потрескивают статические помехи, а потом из глубин доносится холодный голос. Человек говорит с акцентом, которого не слышно на улицах Марса или в залах Луны с тех самых пор, как окраина десять лет назад закрыла свои границы. Долгие, ленивые гласные, перекатывающиеся в горле, – родом с вулканической луны Юпитера. Той самой луны, которую зовут своим домом Раа, лидеры окраины.

Это акцент Ио и Повелителей Пыли.

– Внимание, «Архимед», – произносит бестелесный голос. – С вами говорит эсминец доминиона окраины «Харибда». Ваше устройство связи нейтрализуется. Любое отклонение от нынешнего курса приведет к уничтожению вашего корабля. Любое сопротивление приведет к уничтожению вашего корабля. Приготовьтесь к высадке.

Связь прерывается. В кабине воцаряется тишина.

Кассий в отчаянии хватает коммуникатор:

– «Харибда», мы не вторгались в пространство окраины. Повторяю, мы в нейтральной области. Это нарушение Пакс Илиум – Илионского мира. Повторяю, мы не в пространстве окраины.

Ответа нет. Кассий в гневе отшвыривает коммуникатор. Пластик разбивается вдребезги о металлическую переборку, и Пита вздрагивает.

– Лучше наши соплеменники, чем аскоманы, – говорю я, но меня беспокоит страх в глазах Кассия и Питы. – С ними можно договориться.

– Договориться? Пита, принеси мне личину. – (Я смотрю на Кассия и пытаюсь сообразить, насколько его страх оправдан.) – Лисандр, возьми наши шкатулки и убери в сейф. – Он снимает висящее на груди кольцо дома Беллона на цепочке и вкладывает мне в ладонь. – Проследи, чтобы не осталось ничего, способного выдать, кто мы такие. Голограммы, оружие, кольца – все в сейф. И клинок Карнуса. Твоя маскировка их не обманет. Спрячь его – или мы покойники.

Я бегу по коридору к жилым помещениям. Там я забираю дубовую шкатулку с фамильными реликвиями Кассия – скудные остатки наследия человека, который некогда мог править Марсом. Прихватываю и свою шкатулку – большой ларец из слоновой кости с последними памятными вещами из моего прошлого. Обе шкатулки я прячу в потайной сейф в стене за камбузной плитой. Я охлопываю себя, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Неохотно снимаю бабушкино кольцо и клинок Карнуса и тоже кладу в сейф.

К тому моменту, как я возвращаюсь в кабину, Кассий открывает коробку, купленную на черном рынке Цереры. В коробке – пористая тонкая серая маска, флакон с нюхательной солью, пакет химического льда и пустая ячейка из-под шприца с обезболивающим. Мы забрали его несколько недель назад, чтобы пополнить полевые комплекты.

– У тебя не осталось стимуляторов? – спрашивает Кассий.

– Я использовал их для золотой. А у тебя?

Он качает головой:

– Все отдал пленным.

– Черт побери! – бормочу я, глядя на поры маски. – Кассий…

Он смеется, и на лице его на миг появляется прежняя лукавая улыбка.

– Все в порядке, любезнейший. Боль – это всего лишь воспоминание.

– Ты что, свихнулся? – ровным тоном интересуется Пита. – Нельзя использовать этот кошмар без стимуляторов.

– Я могу проверить грузовой отсек, – предлагаю я. – Может, мы случайно оставили там упаковку…

Кассий опять качает головой:

– Нет времени.

Пита приходит в ужас:

– Лисандр! Не позволяй ему!..

Смотрю в глаза Кассию:

– Я буду тебя держать.

Кассий бросает взгляд на маску, в глазах его – отстраненность и безнадежность. То же выражение было на его лице, когда нам пришлось взять вознаграждение за бывшего золотого трибуна, чтобы оплатить запчасти для двигателя. Этот взгляд будто вопрошает: как могло дойти до такого? Как можно было настолько изменить себе?

– Не давай мне сдернуть маску, – говорит он.

– Коралловый захват? – уточняю я.

– Замо́к богомола. В коралловом захвате я сломаю тебе руку.

Я подчиняюсь. Усевшись позади Кассия, обхватываю его ногами за пояс, а руки завожу ему под мышки, захватив бицепсы, потом сцепляю пальцы в замок на его затылке.

– Пита, щелкни переключателем.

Пита медленно придвигается.

Что-то бормоча себе под нос, Кассий берется за ручку активации сбоку маски.

– Готов?

– Давай.

Пита поворачивает ручку активации. Раздается шипение: это три сотни игл, встроенных в пластик маскирующей маски, вонзаются в кожу, кости и хрящи лица Кассия. Он дергается. Раз, второй. А потом из-под маски вырывается булькающий звук, как кипящий пар из чайника. Его мышцы скручиваются узлом и каменеют. Кассий врезается в меня. Его руки извиваются так яростно, что мне кажется: он сейчас переломает мои собственные. Он невнятно кричит, сыплет неразборчивыми ругательствами, перекатывается, пинается и чуть не попадает Пите в голень. Она отпрыгивает. Маска безжалостно закачивает ему в лицо наполнитель, приживляя искусственную кость на челюсть, лоб, вокруг глазниц. Через двадцать секунд индикатор маски вместо красного загорается желтым, и жуткие конвульсии Кассия начинают ослабевать. Мы лежим на боку и тяжело дышим. Кассий хнычет и погружается в неглубокое беспамятство. Индикатор мигает зеленым. Я выпутываюсь из его рук. Вдоль предплечья ощущаю уколы боли, намекающие на стрессовый перелом.

Пита кидается к Кассию и осторожно расстегивает маску. Его лицо превратилось в клокочущую массу воспаленной, опухшей плоти – он выглядит как восковая фигура, которую поместили слишком близко к огню. Понемногу опухоль спадает под воздействием противовоспалительного компресса, наложенного Питой.

Когда она снимает компресс, оказывается, что наш красивый друг исчез. Его лицо сменила бандитская физиономия: низкий лоб, нос картошкой, покрытый сеткой капилляров, шелушащиеся уши и вялый рот с припухшими ленивыми губами. Шрам аурея пропал, поглощенный этим новым обликом бронзового. Пита утирает слезы.

Она смотрит на меня с упреком, вырывает нюхательную соль из моих рук и, взломав ампулу, сует ему под нос.

– Ты лучше всех, господин, – говорит она Кассию, бережно поддерживая его голову и вытирая испачканное рвотой лицо, пока он приходит в себя.

– Легко, как грех. Теперь все кончено. Все кончено… – Он садится с помощью Питы, и мы вместе смотрим в иллюминатор, как эсминец открывает стыковочный отсек, чтобы заглотить нас целиком.

16. Дэрроу

Логово

Я стою на своей башне