– И куда же делась верность? – усмехается Виктра. – Наемник есть наемник.

– А я думала, ты крутая, Холи, – роняет Мин-Мин. – Ничего, в менопаузе станешь поспокойнее.

– Заткнись, Мин-Мин, – злится Крошка. – Она права.

– Все это куча дерьма! – рявкает Севро. – Если они попытаются…

– Хватит, – говорю я, видя, что перебранка все сильнее раздражает Сефи. – Холидей права. Золотые пали потому, что позволили себе погрузиться в гражданскую войну. Я не допущу, чтобы нашу республику постиг такой же конец. Я знаю, как мы любим эскалацию. – (Некоторые из давних соратников-упырей ухмыляются.) – Но не в этот раз. Седьмой останется в казармах. Мы не станем распускать сенат. Будут мирные переговоры. Они продлятся месяцы.

– Так ты что… – Виктра переводит взгляд с Севро на меня, ошеломленная и изрядно разочарованная. – Ты позволишь им арестовать тебя?

– Нет, любимая, – мягко говорит Севро и смотрит на меня – в челноке по пути к Логову мы с ним поговорили, коротко и по существу. – Не совсем.

– Повелитель Праха не дурак, – киваю я. – Танцора и «Вокс попули» разыграли вслепую. Он хочет, чтобы я использовал Седьмой. Хочет, чтобы я распустил сенат и захватил власть. Это расколет цвета и позволит ему переманить их на свою сторону обещанием стабильности.

– Перебор, – хмурится Виктра.

– Да, этот может. Однако я не стану разрушать республику. И не пойду в тюрьму. Вот почему я улетаю сегодня ночью. – (Упыри растерянно переглядываются.) – Вопрос такой: кто со мной?

Севро делает шаг в мою сторону и становится рядом, пока остальные беспомощно смотрят на меня.

Изначально он не согласился с моим планом. Он хотел остаться на Марсе и посмотреть, как сенат осмелится арестовать меня посреди казарм Седьмого легиона.

– Куда? – восклицает Холидей.

– Ты бежишь? – едва ли не выплевывает Виктра.

– Я не бегу. Но если я расскажу вам все, вы станете участниками заговора, – поясняю я и мысленно добавляю: «Не говоря уже о том, что детали плана просочатся наружу, как и известие об эмиссарах». – Вы превратитесь в изгоев. Некоторые из вас не уверены, что это правильно. Понимаю. Вы следовали за мной на Луну, Марс, Землю и Меркурий. Я не стану сейчас давить на вас, чтобы вы поступились своей клятвой республике. Мы семья. Мы переживем это. И если долг велит вам остаться здесь, то пришла пора расстаться. Впрочем, коль будет на то воля Долины, скоро мы увидимся снова.

Несколько мгновений никто не двигается. Потом Холидей обходит стол и становится передо мной. Лицо ее искажено чувством вины.

– Я следовала за тобой повсюду, но не могу бросить республику.

– Я не бросаю ее, – говорю я.

– Я знаю, что вы верите в это, сэр, но я останусь здесь. Возможно, вы не думаете, что начинаете гражданскую войну. Но расплата будет жестокой. Я буду нужна моей правительнице.

Я не чувствую гнева, несмотря на ее обвиняющий тон. Мы пожимаем друг другу руки.

– Позаботься о моей семье.

– Буду стараться до последнего вздоха, сэр. – Холидей вскидывает сжатый кулак в салюте восстания. – Да здравствует свобода! – И тише: – Да здравствует Жнец.

Она покидает зал.

Севро фыркает ей вслед:

– Есть еще трусы?

При виде сомнений, вызванных уходом Холидей, Коллоуэй Чар, мой лучший пилот, вздыхает и закуривает. Он строен и подтянут, его кожа цвета эбенового дерева покрыта лазурными татуировками созвездий. Чар выпускает кольцо дыма, потом лениво поднимается в его центре и смахивает со лба иссиня-черные волосы:

– Я еще умом не тронулся, чтобы сидеть дома, пока вы будете развлекаться.

Пилоты эскадрильи Колдуна и Мин-Мин в том числе следуют его примеру и встают возле Севро. К ним подтягиваются копейщики Ронна и Александр. Клоун не выдерживает. Он вскакивает со стула.

– Я с тобой, – говорит он. – Дорогая, ты остаешься с детьми.

– Черта с два! – Крошка присоединяется к нему, хотя я вижу сомнение в ее глазах.

Очередь лишь за Сефи и ее черными.

– Сефи, ты со мной? – спрашиваю я.

Я заранее знаю, каков будет ответ. В отличие от Вульфгара, Сефи не поклоняется алтарю республики. Она прежде всего заботится о благополучии своего народа. Когда Рагнар умер, это стало наследием Сефи.

Королева валькирий медленно встает.

– Мне плевать на Венеру или Меркурий, – рокочет она. – Они не стоят крови черных. Мы вынесли восстание на своих плечах, и ради чего? – Она обводит комнату огненным взглядом. – Чтобы золотые по-прежнему сидели наверху? Чтобы остальные цвета ненавидели нас и называли чудовищами? Чтобы никто не прислушивался к нашим словам?

– Еще остались черные, которых держат в рабстве, – говорю я.

Мог бы и не стараться: давно уже ясно, чем закончится наш диалог. Слишком многое довелось вынести черным – во время Дождя золотые целили в них в первую очередь…

– Хозяин твоего брата все еще жив, – продолжаю я.

Помню, как Рагнар перед смертью вложил руку Сефи в мою. Я думал, что эти узы свяжут нас навеки, но, увы, за минувшие годы наши отношения дали трещину. И ее края расходятся все дальше, по мере того как возрастают мои требования к народу Сефи…

– Повелитель Праха сделал его рабом. Держал на ринге и заставлял убивать, будто тот был бойцовым псом, – добавляю я.

– Мой брат был живым богом. – (Сопровождающие Сефи черные благоговейно кивают.) – Но он мертв и ныне в пиршественном чертоге Валгаллы поет песни перед Великой матерью-смертью. В срединном мире с ним сейчас говорю только я. – Она закрывает глаза. Но взор других глаз, вытатуированных синим на веках, не отпускает меня. Они появляются каждый раз, когда она моргает. – И брат сказал, что мой первейший долг – не помощь Дэрроу Утренней Звезде. И не долг мести. А долг перед моим народом.

Хуже всего то, что я не знаю, права ли она. Если бы Рагнар был здесь, что бы он сделал? Он мечтал увидеть свой народ свободным, и вот они свободны. Но черные швыряют своих сыновей и дочерей в жерло чужой войны. Свобода ли это? Или я использовал их в лучших традициях ауреев?

Да.

– Ты, тупая йети! – рявкает Севро. – Ты думаешь, что этот мир будет надолго?

– Никакой мир не вечен, это знает даже ветер. Но я королева.

Сефи устремляет на меня черные глаза, и я, как бы сильно ни нуждался в ней, не могу ее винить. Мне кажется, родство наших душ так велико, что она отправилась бы со мной, если бы не бремя, завещанное ей братом. Что ж, она вправе делать выбор.

– Если я пойду с тобой, Дэрроу, за мной последуют все черные. Пусть теперь другие сражаются за себя.

– Сефи!.. – с отчаянием