– А как вы думаете, сколько времени продлится мое путешествие? – спросил Уайлдер, понижая голос так, чтобы его мог услышать один трактирщик.

Джо украдкой оглянулся, увидел, что они одни, и на его физиономии, обыкновенно выражавшей лишь самодовольство, появилась хитрая усмешка. Приложив палец к носу, он проговорил:

– А какую клятву я дал агенту, мистер Уайлдер!

– Да, я не ожидал от вас такой…

– …осведомленности, – подхватил трактирщик, сообразив, что его собеседник ищет нужное слово. – В таких вещах я всегда был ловок. Но если человек что-то знает точно, напрасно болтать языком глупо.

– Несомненно, осведомленность – это важная вещь! И она приносит вам немалую выгоду?

– Ах, мистер Уайлдер, разве в такие тяжелые времена зазорно зарабатывать свои гроши кто как может? Я вырастил своих детишек, скажу так, в кредит; но разве будет моя вина в том, что я не смогу оставить им ничего, кроме доброго имени? Не зря говорится, что быстрый шестипенсовик стóит лежачего шиллинга. Все отдают предпочтение человеку, который не будет стоять разинув рот и опустив руки, когда друг нуждается в помощи. Знайте же теперь, что такого человека найти можно! Так говорят и наши политики, готовые на все, правы они или нет.

– Достойные соображения, когда-то вы завоюете всемирную славу! Ну а как же с моим вопросом: сколько времени продлится мое плавание?

– Господь с вами, мистер Уайлдер! Мне ли, бедному трактирщику, подсказывать капитану благородного корабля, с какой стороны может подуть ветер? Там, в каюте, лежит замечательный человек Никольс, который умел все выжать из своего корабля. Отчего же человек с такими рекомендациями, как ваши, сделает хуже? Я надеюсь услышать, что у вас все пройдет отлично и вы меня не подведете.

Уайлдер в глубине души проклял хитрое притворство трактирщика, с которым невольно оказался в сговоре. Он понял, что Джорам боится ответственности и не ответит на его вопрос.

– Ну, – сказал он, немного подумав, – вы знаете про письмо, которое я получил сегодня утром?

– Я, капитан Уайлдер? Храни меня бог! Вы принимаете меня за почтового чиновника? Как я могу знать, какие письма приходят в Ньюпорт и какие задерживаются?

– Трус и негодяй! – пробормотал молодой моряк. – Но вы можете, по крайней мере, сказать мне, преследовать меня начнут сейчас или подождут, чтобы я вышел в открытое море и задержал там корабль под каким-нибудь предлогом?

– Храни вас бог, молодой человек! Какие странные вопросы… Человек, который только сутки на берегу, задает вопросы тому, кто уже лет двадцать пять только с берега видит море. По-моему сэр, вы будете вести корабль к югу, пока остров не скроется из виду. А дальше придется учитывать ветер, чтобы не попасть в Гольфстрим, где течение может заставить вас изменить направление.

– Наветренная сторона, думайте о наветренной стороне! – закричал лоцман рулевому. – Ни в коем случае не идите к невольничьему кораблю!

Уайлдер и трактирщик вздрогнули в одно и то же время, как будто в самом названии корабля было нечто тревожное, и первый произнес, указывая своему собеседнику на ялик:

– Если вы не собираетесь путешествовать вместе с нами, вам пора отправляться в вашу лодку.

– Да, да, вижу, что вы уже далеко, нужно и мне оставить вас, несмотря на удовольствие, которое я испытываю в вашем обществе. Отвяжите веревку.

Трактирщик перепрыгнул через борт, прыгнул в ялик и крикнул:

– В добрый путь! Попутного ветра, хорошего плавания, быстрого возвращения! Отдай конец! – приказал он юноше.

Приказ был выполнен, и легкая лодочка, не следуя более за кораблем, тотчас изменила путь. Уайлдер с минуту следил за ней глазами, но скоро его внимание привлек голос лоцмана, который снова кричал:

– Держите к ветру, держите к ветру! Не уклоняйтесь и на палец. Держитесь наветренной стороны, говорю вам!

– Невольничий корабль, – пробормотал Уайлдер. – Довольно трудно будет перехватить над ним ветер.

Он не заметил, как оказался рядом с миссис Уиллис и Гертрудой. Девушка смотрела на корабль, стоявший на якоре, с удовольствием, естественным в ее возрасте.

– Вы можете смеяться надо мной, называть меня капризной и, может быть, доверчивой, моя дорогая миссис Уиллис, – говорила девушка в ту минуту, когда Уайлдер очутился около них, – но я хотела бы сейчас находиться не на борту этой «Королевской Каролины», а совершить путешествие на том великолепном судне.

– Да, великолепном, без сомнения, но я не знаю, были бы мы там в большей безопасности, чем здесь.

– Смотрите, как аккуратно натянуты канаты! Он выглядит как морская птица.

– А если бы ты назвала эту птицу, сравнение было бы по-настоящему морским, – сказала гувернантка. – Ты выявляешь способности, как будто ты жена моряка!

Гертруда, покраснев, собралась ответить гувернантке тоже шуткой, но тут увидела устремленный на нее взгляд Уайлдера. Лицо ее густо залила краска, и девушка поспешила спрятать его под широкополой шляпой.

– Ты смутилась, вроде и впрямь думаешь о браке с моряком, – произнесла миссис Уиллис с отсутствующим видом.

– Скажите, миссис Уиллис, это королевский корабль? Он имеет воинственный вид, чтобы не сказать угрожающий.

– Лоцман назвал его невольничьим.

– Невольничьим? Как обманчива его красота, которой я удивлялась! Я не буду больше верить внешнему виду, если столь прекрасный корабль занимается таким постыдным делом!

– Да, обманчива, без сомнения! – громко воскликнул Уайлдер, повинуясь невольному неудержимому порыву. – Я сказал бы, что, несмотря на прекрасные пропорции и удивительную оснастку этого корабля, на всем просторе океана не найдется судна более вероломного, чем этот…

– Невольничий корабль, – сказала миссис Уиллис, обернувшись к молодому человеку, прежде чем он умолк.

– Невольничий, – повторил он с ударением и поклонился, как бы благодаря за подсказанное слово.

Воцарилось глубокое молчание. Миссис Уиллис внимательно посмотрела на взволнованное лицо молодого человека, и на лице ее отразилось какое-то сложное чувство. Затем она стала всматриваться в воду, совершенно отрешившись от окружающих. Гертруда между тем опиралась о фальшборт[19] шканцев, но лица ее видно не было.

Судно в это время проходило у маленького островка. Невольничий корабль стоял прямо на его пути, и все на «Каролине» с глубоким интересом наблюдали, угадывая, возможно ли пройти мимо с наветренной стороны. Этого все хотели, так как каждый моряк считает за честь оставлять за собой почетную сторону при встрече с другими кораблями.

Уайлдер чувствовал, что критический момент приближается. Он совершенно не знал намерений Корсара, и так как тот был вне досягаемости выстрелов из форта, то мог бы легко броситься на свою добычу и овладеть ею на глазах всего города.