Шифино, видимо, владели чувства, аналогичные моим. Он протягивал мне снимок за снимком, указывая подрагивавшим от волнения голосом на поразительное сходство между фотографиями, сделанными на месте преступления в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе. Обеих женщин задушили пластиковыми пакетами, затянутыми у шеи тонкой белой веревкой. Обеих положили в багажник обнаженными и лицом вниз, а их одежду небрежно бросили поверх мертвых тел.

— Боже мой! — воскликнул он. — Стоит только взглянуть на фотографии, как сразу начинаешь понимать, что оба убийства абсолютно идентичны. Не надо быть экспертом, чтобы прийти к подобному выводу. Честно говоря, Джек, когда вы явились сюда утром, я подумал, что передо мной очередной писака, помешанный на поисках дешевых сенсаций, и в глубине души уже готовился посмеяться над вами, но это… — Он указал на разложенные на столе парами снимки. — Это в чистом виде свобода для моего клиента. Его выпустят!

Он стоял перед своим столом, размахивая руками, слишком возбужденный, чтобы усидеть на стуле.

— Но как это могло случиться? — спросил я. — Почему оба этих дела так легко проскочили, не вызвав почти ни у кого сомнений?

— Потому что все произошло очень быстро, — сказал Шифино. — В обоих случаях полицейским сразу подсунули очевидных подозреваемых, и им просто в голову не пришло искать кого-либо другого. Да и зачем? Преступники у них в руках, улики — тоже, так какого дьявола суетиться?

— Но откуда убийца знал, что прячет труп Шарон Оглеви именно в багажник машины ее бывшего мужа? Как он вообще узнал, где она находится?

— Этого я не знаю, да и не в этом дело. Главное, оба этих убийства настолько похожи, что при сравнении снимков не остается никаких сомнений в непричастности к ним Брайана Оглеви и Алонзо Уинслоу. Уверен, что и остальные улики так же хорошо впишутся в эту схему, когда начнется новое расследование. Но мне, помимо всего прочего, кажется, что вы, расследуя случай с Алонзо Уинслоу, наткнулись на что-то очень большое и зловещее. Я имею в виду, вы уверены, что жертв только две? Ведь могут быть и другие.

Я кивнул в знак того, что принимаю его слова к сведению. Признаться, я не думал об этом, поскольку Анджела Кук выловила из Интернета только дело Оглеви. Но два дела — это уже система. Так что жертв действительно может оказаться больше.

— Ну и что вы теперь будете делать? — спросил я.

Шифино наконец опустился на стул и, размышляя над моим вопросом, стал крутиться на вращающемся сиденье из стороны в сторону.

— Я собираюсь составить исковое заявление о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности его содержания в тюрьме. Новая информация полностью оправдывает его, а посему отправится прямиком к судье.

— Но у меня нет права на владение этими файлами. Вы не сможете ссылаться на них.

— Еще как смогу. Но при этом мне вовсе не обязательно говорить, где я их достал.

Я нахмурился. Источник станет очевидным, как только я опубликую свой репортаж.

— Сколько времени вам понадобится, чтобы передать иск в суд?

— Мне придется кое-что проверить и подсобрать, но, думаю, к концу недели исковое заявление с приложением всех необходимых документов будет составлено и отправится по назначению.

— Черт! Тогда все это дело выплывет наружу. А я не уверен, что смогу к концу недели закончить свой репортаж.

Шифино широко развел руками и покачал головой.

— Мой клиент сидит в Элае уже более года. А это тюрьма с таким строгим режимом, что я знаю случаи, когда приговоренные к смерти просили побыстрее привести приговор в исполнение — только чтобы вырваться оттуда. Там день как год. Это вы хоть понимаете?

— Я, конечно, все понимаю, но…

Тут я сделал паузу, чтобы снова хорошенько обдумать это дело. И пришел к выводу, что чисто по-человечески у меня нет никаких причин задерживать в тюрьме Брайана Оглеви хотя бы на день, чтобы я получил возможность написать свой репортаж. Шифино был прав.

— О'кей. В таком случае я хочу, чтобы вы поставили меня в известность, когда подготовите документы для передачи в суд, — сказал я. — И еще одно: мне нужно переговорить с вашим клиентом.

— Нет проблем. Вы получите право на эксклюзивное интервью, когда он выйдет на свободу.

— Нет, не тогда. Сейчас. Я хочу написать историю, которая свяжет его и Алонзо Уинслоу, так что мне необходимо поговорить с ним сегодня же. Как это сделать?

— Он находится под строжайшей охраной, и, если вашего имени нет в утвержденном администрацией списке приглашенных, вас к нему не допустят.

— Но ведь вы можете провести меня к нему, не так ли?

Шифино оперся локтем о свой авианосец, который лишь по ошибке именовался письменным столом, возложил подбородок на ладонь и некоторое время сидел так, обдумывая мой вопрос. Потом кивнул:

— Пожалуй, я смогу провести вас. Нужно только написать письмо администрации тюрьмы, что вы дознаватель, работаете на меня и вследствие этого имеете право на свидания с Брайаном. Я дам вам такое письмо, и вы, приехав туда, предъявите его охране. По закону, если вы работаете на адвоката, государственная лицензия вам не требуется. Вас пропустят.

— Формально я на вас не работаю. А у нашей газеты очень строгие правила на этот счет. Иначе говоря, я как репортер «Таймс» не имею права, представляясь, говорить, что занимаюсь другим делом, тем более если это не соответствует действительности.

Шифино вытащил из кармана бумажник, выудил из него купюру в один доллар и швырнул через стол мне. Я протянул руку и взял деньги.

— Ну вот, — произнес адвокат. — Я заплатил вам доллар. Теперь вы формально работаете на меня.

Не могу сказать, что эта небольшая махинация полностью решала проблему. С другой стороны — что я так об этом волнуюсь, если мне осталось работать в газете менее двух недель?

— Полагаю, с формальной точки зрения этого достаточно, — проговорил я. — Но меня вот что еще интересует: далеко ли до этой самой тюрьмы Элай?

— Все зависит от того, с какой скоростью вы предпочитаете ездить. В принципе она в трех-четырех часах езды к северу от Лас-Вегаса и находится посреди пустыни. Дорогу туда называют самой безлюдной в Америке. Уж и не знаю почему. То ли потому, что она ведет к тюрьме, то ли из-за окружающего ландшафта. Но раз так называют, то причина, наверное, есть. Впрочем, там имеется небольшой аэродром, так что вы можете добраться туда на «тарахтелке».

Обдумав его слова, я пришел к выводу, что «тарахтелка» — это все равно что «кукурузник», как у нас именуют небольшие винтовые самолеты с поршневым двигателем. Надо сказать, что лететь туда на «кукурузнике» мне совершенно не улыбалось. Должно быть, потому, что я написал слишком много статей об авариях небольших частных самолетов. Если у меня был хоть какой-нибудь выбор, я предпочитал такими самолетами не пользоваться.

— Я, пожалуй, поеду на машине… Что ж, приступайте к написанию рекомендательного письма администрации. Кстати, мне понадобятся копии всех ваших документов.