* * *

Изнуряющая война все больше ослабляла силы Советского Союза и ставила под угрозу авторитет коммунистов и самого Сталина. Он вполне мог серьезно опасаться этого. И поэтому была сделана большая и неожиданная уступка населению: народам Советского Союза вернули их религии. С 1918 года религия была под строгим запретом, церкви, мечети, костелы и синагоги разрушались, тысячи священнослужителей были арестованы, сосланы в лагеря или расстреляны. Вера в народной глубинке жила в страхе и практически подпольно; открыто молиться боялись все. Только старухи продолжали креститься, только старые татары совершали мусульманские обряды, только старые евреи читали свои молитвы.

И вдруг сообщение в газете «Правда»: «Учитывая глубокие народные чувства и уважая национальные традиции, советское правительство приняло решение разрешить публичное соблюдение обрядов всех вероисповеданий».

Было решено, что в ближайшее время в Москве соберется Священный Синод русской православной церкви, а потом будет организован съезд высоких духовных сановников всех религий — христианской, мусульманской, еврейской, лютеранской и буддийской. Правда, одновременно при правительстве был создан Комитет по делам церкви, который должен был контролировать и ограничивать свободу религий. Но все равно это был громадный всенародный праздник. Расчет Сталина был верным: он поднял народный дух, верующие люди воспрянули, а вместе с ними воспрянули и их близкие.

Как во многих домах, в квартире Гинзбургов бабушка Прасковья Васильевна опять повесила в углу своей комнаты иконку, опять стала ходить в церковь и печь куличи на Пасху. Августа, никогда раньше не посещавшая церковь, иногда ходила с ней, но укутывалась старым платком, чтобы не узнали жену министра.

В доме стариков Бондаревских тоже был праздник: дяде Арону теперь не надо было опасаться по субботам ходить в синагогу. В Москве появилась маца, изготовляемая на праздник еврейской Пасхи. И теперь семья могла более открыто праздновать саму Пасху — Сейдер.

* * *

В конце 1943 года советские войска прорвали «линию Днепра», на которую Гитлер возлагал большие надежды. В районе города Корсунь-Шевченковского состоялась самая большая танковая битва всех времен и было захвачено от 70 до 80 тысяч немецких военнопленных. Правда, часть из них немцы смогли отбить обратно. Но сама эта битва доказывала мощь Советской армии и ее твердое намерение освободить от немцев всю советскую землю.

Если Сталин не вполне доверял союзникам, то и они не вполне доверяли ему. Они опасались, что в случае победы Советская армия может войти в Западную Европу и захватить ее. Они предложили провести конференцию глав трех государств, чтобы установить план дальнейших совместных действий.

Когда сорвались стокгольмские переговоры, которые Сталин собирался вести с немецкой стороной, он дал согласие на встречу с союзниками. Долго выбирали место встречи и остановились на Тегеране. В самом конце 1943 года там состоялась первая конференция «трех великих» — Сталина, президента Америки Франклина Рузвельта и премьер-министра Англии Уинстона Черчилля. Было принято долгожданное решение о введении войск союзников в Западную Европу летом 1944 года (операция под секретным кодом «Оверлорд»). Одновременно решались вопросы границ послевоенной Европы. В планы союзников входило вновь создать сильную Польшу. В Лондоне находилось эмигрировавшее польское правительство, которое боялось, что Сталин может захватить Польшу и сделать ее коммунистической. У Сталина был такой план, но на конференции он промолчал. Его отрицательное отношение к полякам не изменилось с тех пор, как они победили Красную армию в 1920 году в битве за Варшаву. Он затаил злобу на поляков и ни за что бы не согласился опять восстановить границу с независимым польским государством.

В противовес польскому правительству в Лондоне Сталин сразу после конференции стал тайно формировать на советской территории новую польскую армию — Войско Польское. Но цвет польского офицерства он уничтожил в Катынском лесу в 1940 году, и теперь в эту армию набирали без разбора всех, кто носил фамилии с окончанием на «-ский» — среди них были русские, украинцы, евреи, но очень мало поляков.

* * *

Уже перед самым концом войны в ней произошел еще один поворот, имевший большое значение для послевоенной жизни в Восточной Европе, — большое кровавое восстание в оккупированной немцами Варшаве. Оно было приурочено к переговорам представителя польского правительства в эмиграции со Сталиным и должно было показать ему силу польской Армии Крайовой (партизанского движения). Кроме этой армии имелась и другая — Гвардия Людова, состоявшая из польских просоветских партизанских отрядов. Руководитель армии Бур-Комаровский говорил: «Это дело престижа. Поляки сами хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск».

Восстание началось 20 июня 1944 года: польские партизаны произвели сотни взрывов на железнодорожных путях к западу от Варшавы, остановив подвоз снабжения. В восстании приняли участие от 20 до 40 тысяч членов Армии Крайовой, хотя вооружены из них были только три с половиной тысячи. Гвардия Людова присоединилась к восставшим. Немцы знали о планах восстания и подготовились к нему, они заранее вывезли из Варшавы свои семьи.

Советская армия под командованием маршала Рокоссовского подошла к левому берегу Вислы, к варшавскому предместью Праге. Войска прошли с боями 600 километров, потеряли 166 тысяч человек, но все же Рокоссовский заслал на парашюте своих разведчиков, чтобы связаться с восставшими. Гордые поляки не хотели принимать помощи от русских. Сталин получил из Лондона телеграмму от Черчилля, в которой говорилось о восстании, но не ответил на нее. Желая помочь восставшим, Рокоссовский (у него были польские корни) запросил приказа атаковать Варшаву. Сталин приказа не дал. Восстание шло уже два месяца, германская авиация и артиллерия обстреливали город и планомерно разрушали его. Погибло около 200 тысяч жителей города, и было разрушено почти восемьдесят процентов зданий.

Только тогда Сталин послал в город батальоны организованного им Войска Польского. 16 и 17 сентября два батальона переправились через Вислу и укрепились на берегу разрушенного города. Всего в батальонах было около тысячи человек, но они были обречены на гибель, потому что их атаковали превосходящие силы немцев. Еврей с польской фамилией Долецкий был единственным врачом, и ему пришлось спасать сотни раненых. С большим трудом немногих выживших удалось переправить обратно. Долецкого и других наградили боевыми орденами.

28 сентября немцы подавили восстание. Но бороться за разрушенный город уже не имело смысла. Советские войска, задержанные Сталиным, вошли туда только в январе 1945 года. Старинный город-красавец представлял собой сплошные безжизненные руины.

В Кремле Сталин, наверное, потирал руки — это был его долгожданный реванш.

Уже три года, с августа 1941 года, Зику Глика перебрасывали на разные работы в разные лагеря — в Магдебург, Бухенвальд, а в последний год он строил подземный завод и трудовой лагерь Дора, громадное производство с тысячами рабочих-рабов. К лагерю-заводу проложили глубокий туннель в подземных солевых копях. Люди работали в глубоком подземелье, не видя солнца, в условиях полной антисанитарии. От тяжелого труда и ужасных условий они умирали по тысяче в месяц. Еврейская команда укладывала в вагонетки их истощенные, завшивленные тела, и их увозили в Бухенвальд — сжигать.