– Что? – спросил Саша.

Вадик щелкнул его по подбородку. Не больно, а так, попугать.

– Что я тебе делать велел, а? – Вадик как-то странно, по-новому разговаривал. Не как в кино. Может, это какой-то новый фильм, которого Саша еще не видел?

– Ты че на работу не ходишь, а?

– Чего я не хожу? Я хожу, – сказал Саша. – То есть я хотел сказать, что заболел.

– Ага, – Вадик оглядел комнату. – Иди, сядь на диван, – сказал он.

– Зачем?

– Ну, сядь. Я буду с тобой говорить.

Саша прошел, сел на диван, а Вадик остался стоять.

– Ты не бойся, я тебя бить не буду, – сказал он.

– А что я сделал? – спросил Саша, а сам подумал: «Это не кино».

– Что сделал, бля? Ты меня кинул. – И глянул на Сашу исподлобья, как обиженный Тайсон.

– Как?

– А вот так. Деньги я тебе давал?

– Какие деньги?! Ничего…

Он резко толкнул Сашу в плечо. Не больно.

– Ты рот закрой, гнида, не ори здесь, понял? Я пришел к тебе домой, значит, у меня к тебе претензии. Просто так я бы не пришел. Делать мне не хуй – по малолеткам шляться. У меня и без тебя дел до хуя. Ты, наверное, забыл, вот я, – он часто закивал головой, как старушка, – и пришел напомнить. – Вот, слушай. – Он достал из кожаного пиджака блокнот. – Тут у меня все записано. Я давал тебе в долг круглую сумму на покупку товара. Вот, срок истек. Ни товара, ни денег. Пора платить по счетам, брат.

Саша все понял. Он вспомнил это кино. Опять же американское кино. Экранка, подпольный перевод. Вот откуда все эти «бля» и босяцкие, крикливые интонации. Негритянское кино. Негры в главных ролях. Сплошь одни ниггеры, ни одного белого. Гарлем, Бронкс или что там у них? Торговля наркотиками и через каждые пятнадцать секунд слово «крэк», а сам Вадик, с его надутыми губами и взглядом из-под бровей? Да, он хочет быть похожим на негра. На злого, черномазого, потного губошлепа.

Теперь по сюжету он должен сказать гадость про Сашиных родителей.

– Ты думаешь, все это шуточки, бля? Я тебе мальчик? Я могу замочить всех твоих стариков прямо здесь и сейчас!

Дальше по сценарию, насколько Саша помнил, должны появиться сообщники Вадика, а для начала Сашин герой скажет:

– Мне нужно время собрать нужную сумму. Примерно неделю.

– Неделю, бля? Ты чо, ублюдок, мать твою?! Играть со мной вздумал?! Деньги будут прямо сейчас, или твои яйца пойдут на омлет!

Точно по сценарию, молодец. Только вместо «бля» он должен говорить «фак». Теперь, насколько Саша помнил, должны появиться негры. Интересно на них посмотреть. А если они долго не появятся, Вадик будет просто сидеть и молчать. По сценарию его реплики закончились.

Раздался звонок в дверь.

– О, пацаны пришли, – обрадовался Вадик.

В фильме герой Вадика молчал, задирал кверху подбородок и надувал губы.

Саша услышал, как кто-то пошел открывать дверь. Немного заволновался. Дальше по фильму шла неприятная сцена.

Там, по фильму, дверь открывается, и заходят два огромных негра. Холеная, почти восковая кожа и идеальный негритянский каракуль. Черные кожаные плащи и золоченые цепи от сливных бачков. Они заходят и говорят, обращаясь к матери его героя:

– Мы партнеры твоего сына, мать. Пришли порешать кое-какие дела.

И если точно следовать логике фильма, то мать его героя, ее играет Вупи Голдберг, та самая шимпанзеноидная актриса, должна возмутиться и сказать:

– Поцелуй меня в мой черный зад, ниггер! Мой сын год как в тюряге за тройное ограбление винного магазина!

А негры должны сказать:

– Спокойно, мамаша, твой сын сбежал. И нам известно, что он прячется здесь. Так что прочь с дороги, старая чернозадая мать, не то…

– Не то что! Что не то-о-о!!! Да я порву ваши черные задницы! Таких, как вы, я ела на завтрак, когда служила «зеленым беретом»!

Ну и дальше ее связывают. Она по-черному матерится. Заклеивают рот скотчем и привязывают к стулу.

Саша слышит из прихожей голос мамы.

– Кто там?

Слышит, открывается дверь.

Слышит:

– Бу-бу-бу, – мужские голоса.

И подумал: «Неужели негры?»

– Проходите, – голос мамы. – Саша! К тебе, снова друзья.

– Что ты задумал? Слушай сюда. – Вадик схватил его за шкирку. – Щас мы выйдем, и не делай глупостей, не то…

Саша хотел сказать: «Что не то?! Не то что-о-о?!» – но промолчал.

Они вышли из комнаты.

В прихожей, возле двери, стояли два пацана, с виду немытые и голодные. Истощенные босяки. Младше Вадика и постарше Саши, лет пятнадцати. Воняющие куревом, перхотью и тройным одеколоном. Волосы на головах коротко острижены. Один выглядел совсем ужасно: будто его лицо горело, плавилось и пузырилось. Все это следы юношеской прыщавости. Грязная кровь, грязные руки и чужая сперма.

Мама стояла рядом. Папа был на кухне. Еще не показался. Пацаны стеснялись. Они не разувались и смотрели на свою обувь.

– Мы здесь постоим. Мы ненадолго.

– Привет, Санек, – кивнул прыщавый.

– Привет, Санек. – Второй тоже кивнул. – Гулять выйдешь?

Прыщавый посмотрел на Вадика, тот стоял у Саши за спиной. Потом опустил глаза и сказал:

– Мы партнеры вашего сына и пришли решать дела.

Мама спросила:

– Какие дела?

По сюжету мама должна их послать подальше, а они должны ее связать. Но сюжет нарушен, мама не материлась, и они не знали, что делать.

Из кухни вышел папа. И Вадик вдруг крикнул.

– Папа-мама! – крикнул Вадик. – Щас я вам объясню суть дела.

Он отодвинул Сашу и вышел вперед.

– Ваш сын, – сказал он, – одолжил денег, а отдавать не хочет. Что делать?

Мама:

– То есть как одолжил? Зачем?

Папа:

– Не понял. Еще раз.

Мама:

– Должен? И кому же он должен?

– Вот ему! – Вадик указал на прыщавого парня. Прыщавый ссутулился и придвинулся к партнеру. Все происходило совсем не по сюжету. Саша не выдержал и крикнул:

– Ничего я не должен! Я их вообще не знаю!

– Хай не брешет! – Прыщавый показал зубы, на удивление ровные и белые.

– Да я вообще тебя не знаю! – закричал Саша. – И тебя тоже! – Он кивнул на второго.

– Ты еще скажи, что меня не знаешь, – сказал Вадик, изо рта у него воняло.

– Тебя знаю, – сказал Саша.