– А чего они стали бегать за милицией? – спросил Саша у папы.

Папа сидел напротив, возле окна. Периодически пытался вздремнуть, но Саша ему не давал. Папа не раздражался, терпеливо отвечал на вопросы. Только не сразу отвечал. Открывал глаза, смотрел в окно, будто и не думал разговаривать. Ему больше хотелось дремать, чем говорить с сыном. Но папа все равно отвечал, хоть и после долгой паузы.

– Ну. – Папа, то ли сказал, то ли зевнул. – Ну, точно уже не помню. Я ведь был такой, как ты.

– Ну, чего они бегали? – настаивал Саша.

– Там вообще дурдом был. – Папа уселся удобнее и протер глаза. – В городе была чья-то свадьба, и застрелили невесту.

– Как это?

– Ну… – Папа почесал щеку. Он утром не брился. – Ну, наверное, там кто-то буянил, рядом со свадьбой. Не знаю. Позвали милиционера, он выстрелил, и пуля случайно попала в невесту.

– И убила?!

– Не знаю, – сказал папа. – Вроде да. Гости, конечно, разозлились, накинулись на милиционера. До смерти избили. Потом еще приехала милиция, а гостей было много. Обычно в Бычьем Роге на свадьбах очень много гостей, – сказал он. – Гуляют прямо на улице. Столы ставят прямо на дороге.

– И что дальше?

– Дальше гости бросились на милиционеров, избили их, забрали оружие. Потом побежали дальше, кто-то предложил разгромить райотдел…

– Что? – спросил я.

– Ну, милицию, – сказал папа. – Разгромить отделение милиции.

– Ух ты.

– Они сожгли райотдел, побежали дальше. К ним присоединялись другие люди. Всем было жалко невесту.

– Так он же нечаянно, – сказал Саша.

– Ну, – сказал папа, – какая разница? Там уже все закрутилось, завертелось. Разбираться некогда. Отовсюду съехалась милиция. Открыли огонь на поражение.

– Как? По-настоящему?

– Да, – сказал папа, – настоящая война. Люди отстреливались. У них тоже было оружие.

– У ментов забрали?

– Да, – сказал папа. – Пришлось вызывать армию. Когда армия пришла, тогда и удалось… подавить…

– …восстание!

– Ну, – сказал папа, – можно и так сказать.

– Это было по-настоящему?

– Да, – сказал папа. – Помню, наш сосед, дядя Коля, он работал участковым, прибежал домой в одних штанах. Снял форму, чтобы никто не подумал, что он милиционер. Забежал к себе во двор, и жена спрятала его в погребе. Потом его жена, тетя Валя, пришла вечером к нам и рассказывала, что всех кто в милицейской форме, ловили и вешали.

– Ого! Ничего себе.

– Да, – сказал папа. – Это было… сейчас скажу… в шестьдесят… третьем году, кажется. Я был такой, как ты. В шестом классе. У нас там еще, в моей школе, учился актер, тот, что играл в «Трембите». Ты, наверное, не помнишь, это старый фильм. Он и в других фильмах снимался…

Они поболтали. Потом поспали немного, газету почитали.

В газете была статья про молодежную преступность в городах Советского Союза. Саша прочитал эту статью. В ней перечислялись города, где «царил беспредел и полумрак». В газете была карта, на которой значком в виде скрещенных ножа и дубинки помечались эти города. Под картой стояла подпись «Карта молодежных преступных группировок Советского Союза».

– Папа, – спросил Саша, – а что такое «беспредел»?

– Где ты это услышал?

– Вот, в газете прочитал.

Папа посмотрел карту.

– А, – сказал он. – Ну, беспредел – это когда по городу бегают люди и убивают ментов.

– А, – сказал Саша. – Понял.

На карте были обозначены с десяток городов. Среди них Бычий Рог, но Саша папе этого не сказал. Не хотел его будоражить. Он был такой умиротворенный.

19

Бычий Рог. Город железнодорожников и сталеваров. Запах палева. Тянет харкнуть углем и кровью. Они сошли на перрон, не ощущая своих задниц.

– Хух, – сказал Саша, – наконец-то.

– Да, – сказал папа, – давненько меня здесь не было.

Они перешагнули рельсы и пошли по окатышам вдоль бетонного забора.

– А что за забором? – спросил Саша.

– А ничего, – ответил папа.

На заборе были написаны всякие матюки, и пока они шли, Саша все их прочитал. В заборе была дыра, пробитая кувалдами и ломами. Они дошли до дыры и остановились.

– Ничего не изменилось, – сказал папа.

Они пролезли в дыру. Дыра оказалась лазейкой, через которую можно попасть в город. Папа шел чуть спереди. Он знал дорогу.

Они прошли мимо рынка. На бетонном заборе рынка была надпись синей краской: «Свалка мусора запрещена. Штраф 100 руб.». Под забором валялся всякий мусор.

Они прошли мимо магазина с арочными окнами до самого фундамента. Магазин назывался «Магазин». В магазин зашла старушка, а из магазина вышел мужчина с грязным лицом, словно в копоти. Другой мужик стоял на другой стороне улицы и орал:

– Ну чо, бля?!

– Ничо! – ответил «копченый». – Только билэ, сухэ!

Дорога из окатышей закончилась. Дальше они шли по дороге из шлака. Здесь начинались жилые дома. Район одноэтажных домов. Старые дома. Огороды и колючая проволока. Узкие улицы, но не настолько узкие, чтобы не проехала мусорная машина.

– Это окраина, – сказал папа, – Долбинцево. Я здесь вырос. Центр мало чем отличается, но там многоэтажки, кинотеатр «Дружба». Надо будет сходить туда погулять. Там у меня друзья. Белый и Шкурик.

20

Папа привел Сашу к бабушке и дедушке. Погостив два дня, папа уехал домой, а Сашу оставил. Начиналось лето. Школа закончилась. Времени хватало до сентября. И кто знает, может, к осени родители передумают и заберут его обратно.

Саша приготовился скучать.

Бычий Рог, Долбинцево, дом и двор дедушки с бабушкой оказались сущей дырой. Телевизор ловил две программы. Первую и вторую. Да и те большей частью были забиты статикой. Работала радиоточка. С утра до вечера. Передавали народные песни, сказки для детей и новости с колхозных полей. Дедушка пил воду. Рядом с дедушкой стояло ведро. Он зачерпывал, пил, зачерпывал, пил. Часто кашлял. Закашливался. Вода была ледяной. Саша сам ее пил с перерывами. Двух глотков хватало утолить жажду. От такой воды легко могло заболеть горло.

Воду носили ведрами из колонки в конце улицы. Вода из недр земли. Шея у дедушки была красной, а голос сиплый. Он не напивался вдоволь. У него был диабет и рак легких.

Бабушка на кухне жарила зажарку. Из сала с луком. Вытапливала сало. Потом крошила туда лук. Вытопленное сало превращалось в шкварки. Бабушка собирала эти шкварки в баночку. Приходила Наташа, Сашина двоюродная сестра, и съедала все шкварки.