Курсант замялся:

— Так… я… это… в парк ходил!

— В парк? Но вход на КПП чуть далее будет. И что за вещмешок у тебя?

Уткин опустил голову.

Запрелов снял поклажу с его плеча, развязал тесемки. Внутри находилось четыре бутылки водки.

— Ясно! Уж не от тетки ли Насти несешь пойло? Или с «трех звонков»? Хотя нет, в этом случае ты к казарме заходил бы с другой стороны.

Солдат поднял на командира удивленный взгляд, спросив:

— А вы откуда про тетку Настю знаете?

Капитан усмехнулся:

— Мне по штату положено все знать! Так откуда водка?

— От тетки Насти!

— И кому несешь? Ну, ну, давай, говори, все одно узнаю.

Выдержав недолгую паузу, солдат тихо произнес:

— Сержантам.

— Кому конкретно?

— Доброхлебову, у него сегодня день рождения.

— С кем отмечает?

— В каптерке еще Мамихин, старшина Стоценко и курсант Гуревич.

— Дежурный по роте кто?

— Сам Доброхлебов.

— Вот как? А ответственного офицера что, нет в казарме?

— Почему нет? Есть, но он спит. Сначала с парторгом у вас в канцелярии пили, потом капитан Русанов ушел, а лейтенант Городин к сержантам перешел. Затем вырубился. В отсеке второго взвода спит.

Капитан удивился:

— Городин?

Удивился потому, что ответственным должен был быть Брадинский.

Курсант подтвердил:

— Так точно!

Запрелов приказал:

— Завязывай мешок и бегом к замполиту роты, знаешь, где он живет?

— Знаю! Но меня, товарищ капитан, сержанты прибьют.

— Не прибьют, Уткин, они никого уже не прибьют. Скажешь Чупанову, чтобы позвонил дежурному по батальону и сам следовал бы в роту. Как можно быстрее! Все понял?

— Так точно!

— Так чего стоишь? Одна нога здесь, другая там, бегом марш!

Рядовой пробежал в сторону военного городка. Капитан, забрав мешок, направился к расположению роты.

На крыльце курил дневальный. Запрелов сразу определил, его на стрему Доброхлебов выставил. Место дневального было не на крыльце, а у оружейной комнаты. Увидев ротного, дневальный рванулся было в казарму, но Запрелов остановил его:

— Назад, Удовин!

Курсанту пришлось подчиниться. Илья подошел к нему:

— Сержанты продолжают гулять в каптерке?

— Так точно!

— Городин отдыхает?

Удовин вздохнул:

— Спит!

— Так, находишься здесь и молча сопишь в две ноздри. Подашь сигнал в каптерку — будешь иметь очень крупные неприятности. И не со мной или с сержантами, а с особистом, усек?

Курсант обреченно ответил:

— Так точно!

Запрелов вошел в казарму, направившись в левый отсек, где в правом углу находилась дверь в довольно обширную каптерку — помещение, где хранилось вещевое и личное имущество личного состава. Это была вотчина старшины роты Стоценко, который и предоставил ее для гулянки дружков. Ну, ничего, сейчас ребятки отгуляются. Непонятно, почему с сержантами находился курсант Гуревич. Этакий здоровяк-боксер. Может, оттого, что старослужащие уже знали: Гуревич блатной и после учебки останется в части, не отправится в Афганистан? Знали то, чего не знал командир роты? Может быть!

В бытовке Запрелов встретил второго дневального. Тот попытался подать команду: «Дежурный по роте, на выход!» А по сути предупредить об опасности. Но ротный и ему закрыл рот, приказав молчать и следовать на выход к Удовину.

После этого капитан сблизился с дверью каптерки. Оттуда слышался шум, но слов или фраз Запрелов разобрать не мог. Он слегка потянул на себя ручку. Дверь закрыта! Так, послушаем для начала, о чем ведут разговор бравые сержанты во главе со старшиной. Он опустился на корточки, приложил ухо к замочной скважине. И услышал то, что заставило его немедленно и жестко действовать. А услышал он следующее:

— В печень ему, Гурча, в печень, морду не трогай, — командовал Стоценко.

Ему вторил Доброхлебов:

— Разделай суку как камбалу, чтобы знал, как стучать замполиту! В бочину ему! Вот так!

Стало ясно, боксер Гуревич по приказу старослужащих избивает кого-то из молодых. И избивает серьезно. Ну, подонки, сейчас мы другой бой устроим — внутри капитана вспыхнула ярость, усиленная еще не отпустившим алкоголем. Он толкнул дверь, но попусту. Ее не выбить. Придется хитрить! Постучал!

Бойня затихла. Из каптерки раздался пьяный голос Мамихина:

— Утка, ты?

Стараясь подражать курсанту, командир ответил:

— Я!

Заскрипел в скважине ключ. Дверь открылась. Дернув ее на себя, капитан, оттолкнув Мамихина, вошел в каптерку, бросив вещмешок на пол так, что бутылки, находившиеся в нем, разбились. Появление капитана явилось полной неожиданностью для старослужащих. Стоценко только и смог проговорить, утвердительно-недоуменно:

— Ротный!

Слева в углу над опустившимся по стене курсантом Шевченко стоял Гуревич с поднятыми на уровне груди кулаками, обмотанными резиновым бинтом. Шевченко же потерял сознание. Капитан коротко, без замаха, въехал молодому боксеру левой ногой в промежность. Гуревич, охнув и схватившись за яйца, опустился на пол, рядом с поверженным им беззащитным солдатом. Следующий удар пришелся по столу. Он опрокинулся вместе с восседавшим за ним Стоценко. Мамихин, ничего не соображая от принятой приличной дозы спиртного, решил сбоку ударить ротного. Но получил сам резаный удар в солнечное сплетение. Переломившись пополам, пьяный сержант отлетел в угол, не слабо стукнувшись затылком о стойку вешалки для шинелей. Перед Запреловым остался виновник торжества и избиения молодого солдата, грубо нарушивший Устав, дежурный по роте сержант Доброхлебов. Он выглядел наименее пьяным, но в его взгляде была затаенная угроза. Капитан процедил:

— Ну что? Решил праздник себе устроить? Гладиаторский бой организовать? Избить молодого и беззащитного, слабого солдата? Кулаками Гуревича? А сам-то что? Или не тот противник? Так вот, перед тобой я, может, попробуешь свалить меня?

Доброхлебов отступил на шаг назад, предупредив:

— Не подходи, капитан! У меня штык-нож! Если что, вспорю, как консервную банку!

— Да ты что? А сможешь?

Сержант закричал:

— Блядью буду, смогу! Не подходи, шакал!

Но Запрелов пошел на сержанта, глядя ему прямо в глаза. Доброхлебов выхватил из ножен штык-нож, выставив его перед собой, что не остановило командира роты. Сержант должен дернуться, сделать выпад или отмашку. И он сделал выпад вперед, с криком бросившись на капитана. Запрелов легко отбил вооруженную руку и нанес Доброхлебову щадящий удар в горло, под кадык. Не рассчитай капитан силы, и сержант свалился бы замертво. Но офицер спецназа имел богатую практику рукопашного боя. А посему дежурный по роте лишь потерял сознание. Правда, надолго!