– Они ошиблись. Вам придется открыть дверь, Улла, или я получу разрешение пустить в ход мой универсальный ключ.

– Я не понимаю. – Теперь из-за двери послышались всхлипывания. Щелкнули замки. – Сэмюель сказал, что мы можем вернуться в отель и ни с кем не разговаривать. – Дверь открылась. – Он адвокат и все такое.

– Я коп и все такое. Лейтенант Даллас, – добавила Ева, умышленно не представив Рорка, когда они вошли. – Тяжелая выдалась ночка, да, Улла?

– Это так ужасно. – Улла вытерла заплаканные глаза. Она успела снять свое пышное голубое платье с оборками и куталась в белый фирменный халат отеля. Ей хватило времени снять с лица несколько слоев штукатурки. Ее бледное лицо в красных пятнах от слез казалось совсем юным. – Он умер! Прямо у нас на глазах. Я не понимаю, как это могло случиться.

Рорк понял, что она не притворяется, а действительно пребывает в расстроенных чувствах. Он взял ее под руку.

– Почему бы вам не сесть?

Комната была маленькая, но в дополнение к кровати тут был и крохотный сидячий уголок. Рорк подвел Уллу к креслу.

– Спасибо. Мы все так расстроены. Джимми-Джей был такой большой, такой здоровый, такой великий, Бог дал ему столько сил… – Улла издала булькающий звук, как показалось Еве, и спрятала лицо в бумажном носовом платке. – Я не понимаю, как он мог умереть!

– Я как раз делаю все, чтобы это выяснить. Может, расскажете мне о своих отношениях с Джимми-Джеем?

Улла вскинула голову, ее глаза округлились, она буквально подскочила на месте.

– Как вы можете так говорить? Я пою. Мы поем. Я и Патси, и Кармелла, и Ванда. Мы – квартет «Вечный свет». Мы приносим радость.

«Поздно уже, – подумала Ева. – Нет смысла ходить кругами». Она присела на край кровати и заглянула прямо в мокрые глаза Уллы.

– Мы знаем, Улла.

Глаза Уллы испуганно стрельнули в сторону. Она вела себя как ребенок, уверяющий, что он не крал печенья, хотя печенье было зажато у него в кулаке.

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Улла! – Это заговорил Рорк. Ева нахмурилась: Как он может вмешиваться? Но он не заметил, он смотрел на Уллу. – Джимми-Джей хотел бы, чтобы вы сказали нам правду. Ему нужна ваша помощь, кто-то убил его.

– О мой Бог! Какой ужас!

– Он хотел бы, чтобы вы сказали нам правду, тогда мы сможем найти того, кто это сделал. Мы сможем найти ответы для тех, кто его любил, кто следовал за ним, кто верил в него.

Улла сцепила руки и прижала их к своей впечатляющей груди.

– Мы все в него верили. Я думаю, без него мы просто пропадем. Я правда так думаю. Не знаю, как мы теперь найдем дорогу к свету.

– Правда – первый шаг на этой дороге.

Она заморгала, ее слезящиеся глаза уставились на Рорка.

– Правда?

– Вы несете на душе бремя, тяжкое бремя тайны. Джимми-Джей хочет, чтобы вы сложили с себя это бремя и сделали первый шаг по дороге к свету. Я в этом уверен.

– О Боже! – Улла по-прежнему не сводила глаз с Рорка. – Если бы я могла… Но я не хочу делать ничего такого, что повредило бы ему, или Джолин, или девочкам. Я бы никогда себе не простила.

– Если вы нам скажете, это им не повредит, наоборот, поможет. Если им не нужно знать, что вы нам скажете, все останется между нами.

На минуту Улла закрыла глаза, ее губы зашевелись в беззвучной молитве.

– Я ничего не соображаю. Мне так плохо! Я хочу помочь. Я хочу остаться на дороге к свету. – Улла обращалась к Рорку. Ева поняла, что сама она могла бы с таким же успехом раствориться в воздухе. – Наверно, можно сказать, что у нас с Джимми-Джеем была особая духовная связь. Наши особые отношения, выходящие за пределы земного.

– Вы любили друг друга, – подсказал Рорк.

– Да. Да. Мы любили друг друга. – В голосе Уллы слышалась трогательная благодарность ему за понимание. – Он любил меня… не так, как он любил Джолин и своих девочек. И я его любила не так, как моего… почти жениха. Его зовут Эрл, он живет в Тьюпело, это в Миссисипи.

Улла бросила взгляд на фотографию в рамке рядом с кроватью. С фотографии ей широко улыбался тощий парень.

– Мы создавали друг для друга свет. Своим телом я помогала ему обрести силу, чтобы проповедовать слово Божье. Понимаете, у нас были не просто физические отношения. Это не был, ну… вы понимаете… это не был секс.

Еву так и подмывало спросить, что же, черт побери, это было, если не секс, но она удержалась. Правда, с большим трудом.

– Нет, мы доставляли друг другу удовольствие, я этого не отрицаю. – Плача и глазами умоляя о понимании, Улла закусила пухлую нижнюю губу. – Но через удовольствие мы обретали глубокое просветление. Не все понимают, что такое просветление, поэтому нам приходилось от всех скрывать.

– Могу я спросить, давно ли у вас эта особая духовная связь? – вставила Ева.

– Четыре месяца, две недели и пять дней. – Улла смущенно улыбнулась. – Мы оба сперва молились, и эта сила – духовная сила – была так велика, что мы оба понимали: мы поступаем правильно.

– И как часто вы с ним… создавали друг для друга свет?

– Два-три раза в неделю.

– Включая вчерашний день.

– Да. Минувший вечер много значил для нас. Для всех нас. Джимми-Джею нужна была вся сила, весь свет, какой мы могли создать. – Улла взяла свежий бумажный платок и деликатно высморкалась. – Он пришел сюда днем. Я осталась в номере, когда остальные девочки пошли осматривать город перед репетицией. Мы провели вместе почти час. Нам ведь предстоял особый вечер, нам нужно было создать как можно больше света.

– Он вам когда-нибудь что-нибудь давал? Деньги, подарки?

– Нет-нет! О Боже милостивый! Это было бы неправильно.

– Ну да, конечно. Вы с ним когда-нибудь куда-нибудь ходили вместе? Может, ездили куда-то, проводили выходные, ходили в ресторан?

– Конечно, нет! Мы просто встречались у меня в комнате, где бы мы ни были. Ради света. Ну, может, раз или два где-нибудь за кулисами, если ему нужно было еще немного света перед проповедью.

– И вы не боялись, что вас кто-нибудь увидит? Кто-то из тех, кто не понимает, что такое просветление?

– Ну… да, конечно, я немного боялась. Но Джимми-Джей считал, что мы защищены нашим высшим предназначением и нашими чистыми намерениями.

– И вас никто ни разу не уличил в ваших особых отношениях?

Губы Уллы обиженно скривились.

– Вот сейчас впервые.

– Вы никогда не рассказывали об этом своим друзьям? Даже не намекали? Другим певицам, вашему… гм… почти жениху?

– Нет, никому, никогда. Я была связана словом. Мы с Джимми-Джеем поклялись на Библии, что никогда никому не скажем. Надеюсь, это ничего, что я сказала вам. Вы же говорите…