на огонёк. Мышь – животное непростое: в ней зашифрован образ предка, она соединяет мир людей с подземным, поэтому кормление её в данном случае является ритуальным угощением мёртвого с целью задобрить его. Девочка знает, что ей предстоит задание посложнее, чем прясть и варить. И действительно, в полночь в землянку врывается медведь…

«– Ну-ка, деушка, – говорит, – туши огни, давай в жмурку играть.

Мышка взбежала на плечо де́вицы и шепчет на ушко:

– Не бойся, де́вица! Скажи: давай! а сама туши огонь да под печь полезай, а я стану бегать и в колокольчик звенеть».[423]

Норушка помогает падчерице не попасться косолапому, и наутро он признаёт, что девица – «мастерица играть в жмурки». За это он и дарует ей «стадо коней да воз добра». Этот подарок – явный признак того, что игра была ритуальным испытанием девушки. Остаётся вопрос: при чём тут серьёзный обряд и ребячья потешка? На самом деле люди в древности придумали жмурки вовсе не для детской забавы, а для проведения инициации. Если посвящение мыслилось как временная смерть, то жмурки, в свою очередь, представляли собой игру со смертью.

По правилам игры водящему завязывают глаза. В народном представлении погибель всегда слепа: «Смерть сослепу лютует», – говорит старинная пословица. Или «Закрыть глазки да лечь на салазки», – вздыхает людская молва.[424] Даже Баба-яга, которая сторожит вход в Тридевятое царство, в сказках слепа. О госте из мира живых она узнаёт по запаху, произнося свою коронную фразу «фу-фу, русским духом пахнет». Кстати, есть такая редкая запись сказки «Баба Яга и Жихарь», где старуха вслепую ловит мальчишку, а тот выдаёт себя голосом.[425] Ну чем вам не жмурки?

Связь игры со смертью прослеживается и в её названии. Само слово «жмурить» происходит от общеславянского *mьžuriti – от mьžura «тьма, мгла» и буквально означает «закрывать глаза».[426] В русских диалектах говорят: «У них жмурик в доме», то есть покойник. В Архангельске жмурами называли родителей.[427] Эти древние смыслы слова звучат и в современном уголовном жаргоне, где «жмур» употребляется в значении «мертвец»: «Делать жмуром» (убивать), «Как бы не зажмуриться» (не умереть).[428]

Таким образом, первоначальный смысл игры был жутковатым. Смерть вслепую ловила живых, задача которых была уворачиваться от неё всеми силами. Если подростку не удавалось переиграть костлявую, инициация считалась непройденной.

В сказке «Дочь и падчерица» антипримером того, как надо вести себя во время посвящения, является старухина дочь. Она всё делает не так. Варит кашу и сама же её съедает. Мышку, пришедшую к ней, прогоняет бранными словами:

«Вышла мышка и просит кашки у Наташки. А Наташка кричит:

– Ишь, гада какая! – и швырнула в неё ложкой.

Мышка убежала; а Наташка уписывает одна кашу».[429]

Но в полночь приходит медведь, и глупая девчонка, конечно, не в силах его прогнать:

«Взяла колокольчик, рука дрожит, колокольчик беспере́чь звенит, а мышка отзывается:

– Злой де́вице живой не быть!»

Косолапый разрывает бабину дочку, так как она не посвящена в тайные знания прохождения обряда. Ей невдомёк, как надо себя правильно вести. В итоге смерть ловит живого. Инициация не пройдена.

Мышь – посол с «того света»

Так считали люди с доисторических времён, которые хоронили мышей в качестве проводников в загробный мир вместе с усопшими. К древнейшим таким примерам относятся обильные захоронения грызунов в неолитическом погребении жрицы на территории Чаталхёюк (Малая Азия, ок. VI тыс. до н. э.); останки зверьков находили среди предметов, символизирующих подземный мир и смерть.

В Египте, Палестине и Греции верили, что мышей рождает сама земля. Нередко это животное изображали у корней Древа Жизни, грызущее их.

Славяне также считали мышей не простыми зверьками. В их облике представляли души умерших, которые питаются ночью недоеденным хлебом. Если кошка поймает такую мышь, домашним грозят бедствия за гибель предка.[430] В свою очередь европейцы верили, что мыши – это души, которые выбегают изо рта мёртвых, подобно голубям, которые, как считалось, вылетают изо рта святых, когда их души покидают безжизненные тела.[431] В связи с таким представлением у немцев возникла легенда, в которой мыши, сожравшие жестокосердного епископа Гатто в его башне, истолковываются как души людей, которые пострадали от его алчности и погибли голодной смертью. С тех пор та башня возмездия так и называется – «Мышиной».

Как культурный герой этот маленький зверёк выступает в мифах о сотворении мира. Поэтому в сказках ему под силу то, чего не могут сделать обычные люди: разбить яйцо, вытянуть репку и т. д. В мышку-норушку превращаются красавицы из Тридевятого царства, что вновь подчёркивает магическую связь этого животного с загробным миром.[432]

В жмурки играют все!

У англичан эта игра известна как «толчок слепца» (Blindman’s buff), у немцев – как «слепая корова» (Blindekuh), у итальянцев – «слепая муха» (а mosca cieca), а у поляков – «слепая бабка» (slepa babka) и т. д.[433]

В жмурки играл Иисус. Существует древний вариант, где играющие должны ударять слепого ловца, с тем чтобы он угадал, кто его ударил. Эта разновидность хорошо описана в Евангелии: люди, державшие схваченного Иисуса, «ругались над Ним и били Его (…) и спрашивали: прореки, кто ударил Тебя?»[434] Ответ Иисуса должен был указать на его посвящённость: на то, что он действительно пророк и знает больше, чем простые обыватели. Несмотря на глумливое вопрошание играющих, оно подчёркивает сакральность происходящего действия: вопрос задаётся именно тому, кто может дать на него пророческий ответ.

В жмурки играли также славяне на похоронах. Такие ритуальные игры назывались «играми при покойнике». Ещё в XIX веке на Украине можно было наблюдать, как в доме усопшего крестьяне играли в «бей лубка». Слово «лубок» исследователи связывают с погребальной «лодкой», на которой умерший отправлялся в иной мир.[435] Сама же игра своими правилами очень напоминала евангельские жмурки. Водящий накрывался тулупом. Да так, чтобы ничего не видеть. Его ударяли жгутом – «бей лубка», – на что «слепой» должен был ответить, кто же его только что хлестнул. Если он угадывал, на его место становился ударивший его. Если нет, его бил кто-нибудь следующий.[436]

Игры при покойнике в далёком прошлом имели глубокий смысл. Не только смерть может играть с человеком, но и человек со смертью. В этом действии звучит и страх перед неизбежностью судьбы, и стремление контролировать события. «Битьё лубка» – тому яркий пример.

Жмурки как смертельная игра вошли в литературные произведения. В гоголевском «Вие» мёртвая панночка ночью в церкви ловит Хому, являясь при этом слепой: «Хома не имел