— Вот так? — показал Аркадий.

— Именно так.

— Не третья позиция?

— Да. Это называется «срать по ветру».

— Venus International — известное модельное агентство?

— Я позвонил подруге. Она все подтвердила.

— Название могли бы поточнее придумать, — заметил Аркадий.

— Что ты имеешь в виду?

— Так, это не совсем правильно — Венера это нечто большее.

— Ты имеешь в виду…

— Точно.

— Большее…

— Да.

— Ладно, они обычно выступали в роли «частных моделей» дамского нижнего белья и все такое, несколько лет дела шли отлично.

— Разве этот «Venus» не был некогда брачным агентством? Красивые русские девчонки для одиноких американских мужиков?

— Когда «Venus» начинал, они пытались заниматься всем подряд. Я понимаю, на что ты намекаешь. Думаешь этих двух женщин что-нибудь связывало?..

— Интересно?..

— У Устиновой был Facebook. У нее куча друзей, но Оксаны Петровой среди них нет. Обе жили в Москве, но как-то параллельно друг другу, не пересекаясь.

— Они ходили в клубы?

— Да симпатичная девушка всегда может попасть в клуб. Такие модели, как Устинова — постоянные клиентки в «Нижинском» и в десятке других заведений. То есть, если Петрова была танцовщицей в «Нижинском», как и Вера, между ними могли возникнуть какие-то отношения, пусть и поверхностные. Но она не была там балериной. Ведь так.

— А она не пыталась?

— Что ты имеешь в виду?

— Была ли Петрова на просмотре перед тем, как не стать танцовщицей в клубе «Нижинский»?

— Ну, и что это нам даст?

— Ведь кто-то же сказал «да» или «нет». У ворот всегда стоит привратник.

— И что же?.. — Виктор изобразил озабоченного врача, которому предстоит сообщить мрачный прогноз. — Тебя поимели.

— Возможно, тебе придется кое-что выяснить.

— А ты сам не можешь прийти и притворится, что ведешь следствие.

— Я этим только и занимаюсь в последнее время.

— Они оставили тебе пистолет?

— Да.

— Есть шанс, что тебя восстановят.

— Возможно.

— Да, тебя окружили со всех сторон: ни полномочий, ни поддержки — сплошь враги. Ну, а чего ты ждал — кровь на тротуаре, а потом взрыв аплодисментов?..

Аркадий не задумывался об этом, хотя, если честно, немного ясности в этом вопросе не помешало бы. «Дверь открыта», — подумал Аркадий и решил рискнуть.

Обернутая в шелка мадам Иза Спиридонова, балетмейстер клуба «Нижинский», полулежала в шезлонге, по одну сторону — рассыпан опиум, по другою — бокал бренди. Окна в квартире выходили на Москву-реку. Но с тем же успехом они могли выходить на Сену — превосходные старинные французские вещи в шкафу из белого тополя, стулья, обитые бархатом. Букеты шелковых цветов. На столе — фотографии Колетт, Коко и Марлен с автографами. Фотографии молодого Спиридонова, танцующего с Руди и Барышниковым, — на рояле. Масса фотографий украшала стены — как будто она не очень доверяла своей памяти.

— Пожалуйста, простите меня, я не буду вставать. Говорят, что балерины недолго стоят на пуантах, но долго страдают от бесконечной боли. Балет — жестокая система, но она работала, не так ли? У нас были красота и танцоры. Я, полагаю, именно поэтому вы здесь. Будете спрашивать о Вере?

— Да.

— Еще вопросы о клубе «Нижинский»?

— Только один. — Он сел, потому что за одним вопросом всегда следовал другой. Стоишь — и чувствуешь, что уже на полпути к двери. — Кто отбирает будущих танцовщиц для «Нижинского»?

— Я — балетмейстер.

— И много талантливых балерин хотели бы стать танцовщицами в «Нижинском»?

— Да.

— И для этого надо пройти просмотр у вас — и ничего больше?

— Да.

— Тогда почему вы согласились принять такую не слишком профессиональную танцовщицу, как Вера?

— У нее были другие качества.

— Какие же?

— Она была очаровательной девушкой. Это чувствовалось в ее танце. Это — нечто особенное, этому нельзя научить.

— Вы не против, если я включу свет? — Он уже был у выключателя, прежде чем она успела возразить, затем вернулся назад и тогда заметил фото на экране компьютера прямо перед Спиридоновой.

— Вы помните Инну Устинову? Она была тренером по йоге. Но тоже мечтала танцевать в «Нижинском».

— Конечно, я помню ее. Ну, знаете, она, мягко говоря, уже была немолода. Все ходила вокруг да около и искала плечо, на котором можно выплакаться.

— И ей удалось кого-то найти?

— Нет. Здесь все — профессионалы. Я предложила ей вернуться к своим коврикам на йоге. Я весьма переживала, когда узнала, что ее убили. Ее нашла собака. Как это ужасно, как это страшно, должно быть.

Аркадий не слушал. Он ее не заметил, пока света было мало — фотография в рамке драматически затемнена. На ней был запечатлен молодой танцор с золотистыми волосами. Это был тот самый молодой человек, которого Аркадий уже видел — обескровленный он лежал на столе в морге. На подносе лежала стопка программ различных балетных представлений.

— Мой сын, Роман. — Она следила за его глазами.

— Он тоже танцор?

— Был, пока не разрушил себя. На прошлой неделе Роман позвонил и сказал, что он с другом Сергеем уезжает отдыхать. Вчера позвонил Сергей и сообщил, что Роман поехал один.

Это было больше, чем мог рассчитывать Аркадий. Он приехал к этой женщине не для того, чтобы сообщить ей, что ее сын мертв. Более того — его сожгли под другим именем. И все же.

— Куда он собирался ехать?

— Не знаю. Я стараюсь не стоять у него на пути. Он страдает от депрессии, но врачи советуют, чтобы я дала ему дойти до дна.

— Что значит дойти до дна?.. — Конечно, Роман Спиридонов это уже сделал. Дойдите до дна, и вы окажитесь у центра земли. Но уже под чужим именем. Аркадий вспомнил голос мадам Бородиной — сухой, как хворост: «Сожгите его».

Хотя церковь против кремации, государство такую возможность допускает. Его вкатили в печь — где такой сильный огонь, что можно плавить золото, превратив плоть и кости в золу в банке с завинчивающейся крышкой и передали прямо в руки Бородиной. И что потом? Потом можно выбрать какой-нибудь парк — Сокольники, Горького или Измайлово — где от праха можно избавиться. Или просто выбросить урну в мусорный бак, или развеять над рекой.

— Кто такой Сергей?

— Бородин.

— Сергей Бородин звонил вам вместо вашего сына? Сообщил вам, что они уезжают, но не сказал, куда?