раздражаться. И кажется, не только рецепторы. Я вся раздражена, от макушки до кончиков пальцев на ногах.

За окном уже рассвет, а я еще не ложилась. Знаю, что все равно не усну, мне слишком плохо, я до сих пор прокручиваю в голове его слова, раз за разом, вонзаю острые ножи в свое сердце и заливаюсь слезами. Вино идет следом, им я тоже заливаюсь, чтобы отключиться и не думать. Ни о чем. Совсем.

Оставшиеся дни до Нового года сдаю зачеты. Вся эта зубрежка отвлекает и не дает поднять головы. Я сутками сижу над учебниками, в очередной раз «восхищаясь» своей нерациональностью. Вот как я вообще решилась поступать на экономический? На что опиралась при своем выборе?

Новогоднюю ночь провожу с родителями в тихом семейном кругу из четырех человек. Мы единственные из всех родственников, кто остался на праздники в Москве, и отчасти я немного об этом жалею. Потому как где-нибудь на берегу океана мне было бы куда проще не думать о том, что мои отношения окончательно развалились.

Леше я так и не позвонила, не осмелилась. Он набирал мне тысячи раз, но я гордо скидывала вызовы, приезжал на квартиру, но я подсуетилась, вернулась в родительский дом. Сюда он тоже наведывался, правда, охрана его не пустила, это было мое распоряжение. Никакого Кирсанова, с глаз долой. А потом его звонки прекратились. Я постоянно хваталась за телефон, но пропущенных там больше не было.

Стало грустно.

В таком полуживом состоянии я находилась до середины весны. Снег начал медленно таять, а солнце проглядывало все чаще. До защиты диплома оставалось не так много времени, а по всем спортивным каналам крутили чемпионат мира по хоккею. Именно оттуда я узнала, что Кирсанов играет за нашу сборную. Где-то внутри я за него порадовалась, внешне же закатила глаза и демонстративно переключила канал, вырвав пульт из маминых рук.

– Нормальное что-то показывают вообще?

– Что-нибудь обязательно, – мама улыбнулась, но оставила мой эмоциональный всплеск без каких-либо дальнейших реакций.

С того дня я как обезумевшая начала смотреть все матчи с участием нашей сборной, и жутко расстроилась из-за их проигрыша в финале. Хотя в самом начале я очень желала, чтобы их разгромили как можно мощнее, унизительнее.

***

– Защитилась, – выдыхаю, прикрывая дверь в аудитории с обратной стороны.

– Я тебя поздравляю.

Полька смеется в трубку, обрушивая на меня вал поздравлений. Принимаю ее хвалебные оды и наконец спрашиваю:

– Когда ты прилетаешь?

– Через пару недель, – Мурас отвлекается, отвечает кому-то еще.

– Буду тебя ждать.

– Тей, – за спиной раздается громкий голос Кристины, моей одногруппницы и одной из главных заводил на курсе, – мы вечером тусить, ты с нами?

– С вами, – киваю и, сбросив вызов, засовываю телефон в сумку. – А куда идем? – догоняю ее и замедляю шаг.

– Еще не определились. В диалоге как раз идет бурное обсуждение, подключайся, думаю, к вечеру сообразим.

– Ладно. Я тогда поехала, до вечера.

Крис касается щекой моей щеки и, вытянув руку, машет Максимову, парню своему. Пока они утопают в обнимашках и нежностях, выхожу на крыльцо универа, сбегаю по ступенькам, направляясь к машине. Я уже месяц вожу сама. Медленно, но, честно говоря, это дело разгружает мозг. За рулем я сосредоточена только на дороге, и мне нет дела до всех своих внутренних проблем.

Чуть-чуть прибавив громкость радио, перестраиваюсь в правый ряд, чтобы повернуть на светофоре. Валяющийся в подстаканнике телефон просто разрывается. Искоса поглядываю на экран, но не отрываю рук от руля. Это мы уже проходили: стоит только сместить внимание, и аварии не миновать. Притормаживаю, поднимая взгляд к красному глазку светофора, как меня резко бросает вперед.

Взвизгиваю от испуга, одновременно влетая грудью в руль. Я отчетливо слышу удар и чувствую, как моя машина совсем немного проехала вперед. Жму на тормоз, но данное действие меня уже не сильно спасает.

Телефон продолжает трезвонить все это время. Медленно оборачиваюсь, кошусь на машину, которая влетела в меня сзади, крепче сжимая руль.

– Только этого мне еще не хватало, – на выдохе выхожу на улицу. Светофор уже моргает желтым, и поток машин начинает двигаться с места, громко сигналя. Мы устроили настоящий затор.

Молодой, высокий парень в светлых джинсах с одним рваным коленом – тот самый водитель. Не понимаю откуда, но внутри складывается стойкое ощущение, что я его знаю. Он идет на меня, разводит руками и улыбается. Наверное, хочет покорить своим обаянием. И моя догадка подтверждается на первой же его фразе. Что-то заезженное, примитивное и очень глупое про ангелов из рая. Если бы его скорость была выше, я бы в прямом смысле могла преспокойно повидаться с этими ангелами, вылетев на оживленный перекресток.

– …я виноват, но сейчас вообще нет времени на полицию. Давай разойдемся мирно, у тебя только бампер помят. Я все возмещу…

Он болтает что-то еще, очень оживленно, но я будто отмахиваюсь от его слов. Замираю и, не веря самой себе, смотрю на открывающуюся пассажирскую дверь в машине виновника аварии.

Там Кирсанов. Сколько мы не виделись?

Леша широким шагом идет сюда. На лице усмешка, руки в карманах, но он очень внимательно рассматривает меня, держит в напряжении. Отступаю, натурально пячусь, словно боюсь того, что вот-вот он окажется совсем близко. Встанет напротив.

А еще теперь я понимаю, откуда мне знаком водитель. Стоило увидеть Лешу, пазл сложился сам. Виновник аварии – игрок под номером двадцать четыре, я запомнила его с трансляций чемпионата, и, к слову, он не понравился мне еще там.

– Комаров, не истерии, европротокол составляйте, – переводит внимание на меня. – Он тебе все возместит, претензий же нет? – Видимо, это Аспид адресовывает уже мне.

– Нет, – качаю головой, а сама не могу собрать слова в предложения, получается какое-то мычание. Но я вовремя добавляю: – И мог бы поздороваться, – складываю руки на груди. Хочу закрыть себя, защититься, спрятаться.

– Привет, – Лешин голос смягчается, а уголки губ слегка заостряются. Он изображает подобие улыбки. Отдаленно похоже, конечно, но уже хоть что-то.

– Здравствуй, – стараюсь смотреть куда угодно, лишь бы не на него.

– Вы знакомы? – Комаров проявляет к нам интерес совершенно не вовремя.

– Более чем, – Леша говорит спокойно, ровно. И меня это злит. Он почти не проявляет эмоций, словно ему плевать. Меня трясет, а ему пофиг. Выдыхаю.

Нужно успокоиться. Улыбайся, Тея, шире и обворожительнее.

– Были знакомы, когда-то, – парирую и ставлю свою подпись на листе, который мне подсовывает истеричный Комаров.

В машину возвращаюсь без слов. Жду. Сама не знаю чего, может быть, приезда полиции? И вообще, это законно? Разойтись