Я не знаю, что на меня нашло. Вернее, знаю, но…

Бес меня пожри, это так больно, так неправильно. Прогулки, тортики, пироженки, вот эта проклятая искренность и забота. Я не просила такого отношения! Мне оно не нужно! И заигрывать с маленьким драконом тоже не следует, потому что я не хочу, не желаю к тебе привязываться, Дантос!

Слышишь? Я не желаю тебе доверять!

— Эй, девчонка… — В его оклике звучала растерянность, но мне было плевать.

Я спрыгнула со стола и потопала в ванную. Нужная дверь, разумеется, оказалась закрыта. Пришлось встать на задние лапы, взяться за ручку зубами и попятиться. После опуститься на все четыре, протиснуть голову в образовавшуюся щель и войти. Краем глаза я заметила застывшего в изумлении блондинчика и мысленно скривилась.

Закрыть дверь оказалось сложней, но я всё-таки справилась. А вот совладать со щеколдой не удалось, но Дантос же воспитанный, так что подглядывать точно не будет. С этими мыслями маленький дракон прошествовал за стеклянную перегородку, которая скрывала умывальник, шкаф для банных принадлежностей и унитаз; и потопала, собственно говоря, к последнему.

Сделав все свои дела, ополоснула лапы в бассейне — а что, там всё равно фильтрация. Опять подошла к двери, встала, нажала на ручку лапами и толкнула створку головой. И тут же наткнулась на светлость.

Блондин подпирал стену возле ванной комнаты. Руки сложены на груди, взгляд серых глаз суров, губы поджаты. А драконье чутьё подсказывает: не злится — переживает, причём сильно.

Но суть не в этом, суть в другом! Едва золотой дракон вышел, на него обрушился вопиющий по своей наглости вопрос:

— ПМС?

Я сперва опешила, потом встречный вопрос задала:

— Совсем охренел?

Мою реплику, разумеется, расшифровать не смогли, так что…

— Астра, я в самом деле не понимаю, с чего ты психанула. В чём причина? Что произошло?

Ничего. Ничего не случилось, кроме того, что… ай, да какая тебе разница, светлость?!

Я фыркнула, мотнула головой и резко рванула к кровати. Запрыгнула, попыталась подлезть под покрывало, но не смогла. Пришлось уцепиться за край покрывала зубами и кувыркнуться. Сразу стало темно и хорошо.

— Астра, ну что ты творишь? — Голос светлости прозвучал тихо, и возмущения в нём уже не было.

Ничего! Просто… я маленькая и несчастная. Меня никто не любит, не гладит, и не чешет. А ещё я никому не нужна, и будущего у меня нет. Я конченый человек, Дантос. Я неудачница.

— Астра…

В этот раз не сон — обычное воспоминание. Просто очень яркое, потому что события того дня намертво врезались в память. Кажется, я даже запахи помню и тепло солнечных лучей на коже…

Выхожу из дому, поправляю юбку, удобнее перехватываю сумку с тетрадями и книгами. Потом делаю большой глоток воздуха, ещё один, третий… Но тошнота отступать не желает. Нет, ничего особенного, просто второй омлет был лишним.

Безумно хочется завернуть за угол, согнуться над сточной канавой и сунуть два пальца в рот, но я слишком хорошо понимаю, что нельзя. Поэтому делаю ещё один глубокий вдох, круто разворачиваюсь на каблуках и иду к ратуше. Именно там, в одном из специально оборудованных классов, ждёт старейшина Ждан.

Я пытаюсь улыбаться соседям. Я пытаюсь держаться гордо и уверенно. Наверное, со стороны кажусь зазнайкой, только мне плевать. Мне сейчас на всё плевать, кроме веса.

Ждан просто замучил. Последние полгода я только и делаю, что ем. Ну ещё физическими упражнениями себя выматываю, потому что старейшина уверяет — развитие мускулатуры тоже на вес влияет.

Успехи? Они есть, но они отвратительны. Не липнет ко мне жир, единственный заметный результат переедания — тошнота, а от тренировок вообще, кажется, только худею. Не растёт эта мышечная масса. Вот не растёт, и всё!

И это ужасно, это катастрофа.

Но я всё равно справлюсь. Я не могу не справиться. Я же метаморф. Настоящий. Я считываю сущность за три с половиной секунды, причём из любого облика. И уровень трансформации у меня такой, что перенимаю всё, даже ауру и магические способности. Правда, пользоваться этими магическими способностями затруднительно, но… мелочи это. Как есть, мелочи.

До ратуши идти с четверть часа, но я добираюсь дольше. Просто трижды приходится останавливаться, чтобы переждать приступы тошноты. Тело сопротивляется моему режиму питания, душа тоже, но кто их спрашивает?

Ступая на первую ступень массивной лестницы, вновь о гордости вспоминаю — выпрямляю спину, расправляю плечи. Уверенно поднимаюсь по ступеням и толкаю тяжелую дверь. Та, разумеется, поддаётся, но как всегда с трудом.

Я проскальзываю в наполненный светом холл и вот тут спотыкаюсь. Просто старейшина Ждан должен быть в классе, а он здесь, у порога.

— Астрид, нам нужно поговорить, — с тяжёлым вздохом сообщает наставник.

А я… я не понимаю. Мы каждый день говорим. И у нас урок вот прямо сейчас…

— Пойдём. — Нет, времени опомниться и испугаться мне не дают. — Пойдём, Астрид.

Наставник поворачивается спиной, но идёт не к классам, а к главной лестнице. Я удивлена безмерно, но подхватываю подол и спешу за ним. Мы поднимаемся на второй этаж, проходим коротким коридором и оказываемся в кабинете старейшины Нила — я знаю, уже бывала тут, и не раз.

А в кабинете не только седовласый Нил, но и старейшина Дурут. А ещё с ними какой-то мужчина незнакомый. То есть как незнакомый? Кажется, когда-то видела, но имени вспомнить не могу. Он высокий и плотный, и глазищи огромные. Синие.

— Астрид, познакомься, это Лосс, — говорит Ждан.

Я оказываюсь на грани обморока. Лосс! Лосс! О, Леди Судьба, он же легенда!

На губах Лосса вспыхивает улыбка, а мне теперь вообще дышать нечем. Разум застилает туманом, мысли путаются, но среди них чётко выделяется одна, бесконечно приятная: Вазур шепнул по секрету, что нам полагается промежуточная стажировка. То есть Лосс пришёл за мной? Он заберёт в город, и я увижу, как он работает.

Я смогу узнать, расспросить, выведать. И меня непременно возьмут на задание. Может быть, крошечное, а может быть, мизерное, но возьмут! Потому что это стажировка.

— Ну что скажешь, Лосс? — Голос старейшины Нила едва пробивается сквозь сладкий дурман.

— Очаровательная, но слишком маленькая. — И уже не старейшине, мне: — Милая леди, сколько вам лет?

— Пятнадцать, — отвечаю я.

Лосс опять улыбается. Только следующий его вопрос… он крайне неприятный.

— Что с весом? Каковы прогнозы?

— Сто — сто двадцать фунтов, тяжелее не станет. Она в отца пошла, а там все худые. Даже после родов не поправляются.

Мне вспоминаются тётки — сёстры папы. Да, худышки, обе. А папа не худой, но он жилистый. И… и я не в них, я…