этой девочки…теперь пришло ее время возвращать долги. Как? Я пока не решил. Но я придумаю.

Глава 32

Теперь Азим почти не уезжал из дома. Меня это напрягало. Не то чтобы он мне мешал. Но я привыкла, что его присутствие менее навязчиво. Мне было трудно вообще с кем-то делить свой быт, свою жизнь. С кем-то кроме…кроме того, кто стал моим палачом и казнил меня с того самого момента как я его увидела. Что это? Стокгольмский синдром? Я полюбила своего убийцу? Из чего родилась эта любовь? Этого не знала я сама. Но каждую ночь Ахмад приходил ко мне во сне…И там. Там я не ненавидела его, там я не сгорала от страха, от тоски и боли. Во сне я любила его. Я трогала шрамы кончиками пальцев, целовала их и гладила его брови и ресницы. Во сне я была счастлива с тем, с кем счастье совершенно невозможно.

— Нас ищут….все настойчивей и более ощутимо. Ты только не бойся. Тебе ничего не угрожает. Мы надежно спрятались в этом месте.

Недавно я видела, как он приехал с чемоданом…потом подсмотрела, что в этом чемодане полно денег. Он буквально набит ими. Я поняла, что Азим снял всю наличность со счетов. Это говорило о том, что нас уже выследили по кредитным карточкам и он опасается за то что скоро нам все заблокируют и у нас не будет доступа ни к чему.

— Он здесь, да? — тихо спросила я и стиснула пальцы, которые болезненно ломило от страха.

— Нет. Только его псы. Они везде. Они буквально наступают нам на пятки. Нужно быть готовыми в любое время уехать? Твои вещи собраны?

— Да. Всегда собраны.

— Меня предупредят и надо быть готовыми бежать.

— Опять? — жалобно простонала я и заломила руки. — Я только стала снова на учет.

— Или учет или жизнь? Я выбираю нашу с тобой жизнь, Вика.

А потом он вернулся встревоженный и бледный как полотно.

— Все, мы в федеральном розыске. По всем странам. Нас выставили преступниками, убийцами, тварями, которые заманивают в ловушку стариков и жестоко убивают их, отнимая деньги. У нас в заложниках пара стариков…все наши сбережения вне закона, все украдено или выманено шантажом. Наши фотографии у всех силовых структур.

— О Боже! — вскрикнула я и обхватила живот обеими руками. Малыш пнул меня со всей силы, и я прижала ладонь к тому месту. — Это же приговор…нам никуда нельзя выходить. Мы…мы в окружении, да? Даже рожать я не смогу поехать?

— Не переживай. Здесь мы в безопасности. В относительной. Надо переждать. Они не вышли на это место. Еду будем заказывать. Никаких магазинов, поездок и покупок. Все будет с доставкой. Ты ходишь с закрытым лицом, я купил контактные линзы другого цвета, парики. Пусть попробует найти.

— Но если по всем новостям мы, по всем каналам, по всем сайтам. Как нам скрыться? Как мне рожать?

— Не волнуйся. Что-нибудь придумаем. Можно родить дома. Я найду врача, который примет роды, акушерку.

— А если что-то пойдет не так? Если роды будут неудачными…Я так не могу. Надо рожать в роддоме.

Азим выдохнул и взял мои руки в свои.

— Не переживай. Я все устрою. Все будет хорошо. Я тоже все продумал и готовился не один день.

— Не один день к тому, чтобы увезти меня?

— Да…таков был план моей мести. Отобрать тебя у него, спасти и заодно нанести ему удар под дых. Я знал, что у него болезненная привязанность к тебе и что он не захочет с тобой расставаться. Украсть самое дорогое — это мой нож в сердце!

Еще через два дня Азим вбежал в дом и крикнул, чтоб я собиралась.

— За наши головы назначена такая награда, что я теперь не уверен, что у меня остались преданные люди, которые будут покрывать нас. Мерзавец готов заплатить столько, что продастся даже святой.

Однажды утром, он схватил меня за плечи совершенно сонную.

— Вика! Просыпайся! Нам надо уезжать! На наш след вышли! Надо уезжать, слышишь? Вставай.

И мы опять бежали, снова собирали вещи, снова мчались куда-то с фальшивыми документами, в париках, с линзами. И мой живот, который рос не по дням, а по часам я с трудом прятала его под просторной одеждой. Теперь мы не могли летать на самолетах из-за досмотров. Мы ехали на машине, как можно дальше, перебирались на паромах и снова ехали. В просторном джипе, забитом доверху нашими вещами. Бездомные звери, гонимые страшным охотником, две добычи, которые проклятый Ахмад загонял с упорством самого настоящего хищника. Расставлял ловушки, капканы, платил огромному количеству людей, чтобы нас искали в каждом углу. Мне казалось, что все кто на нас смотрит уже знают, что это мы и готовы сдать нас. Паника теперь стала моим постоянным спутником.

— Куда мы едем?

— В одно место, где он точно не найдет тебя. О нем знаю только я и знала моя мама. Не переживай. Это было на самый крайний случай. Мы спрячемся. Я не позволю ему найти тебя и обидеть.

Тяжело вздыхая, я смотрела в обеспокоенные карие глаза Азима и чувствовала себя ужасно неловко. Он спасал меня, рисковал своей жизнью, а я… я ничего не могла дать ему взамен. Безошибочным женским нутром я чувствовала, что он не равнодушен ко мне. Нет…больше, я понимала, что Азим в меня влюблен. Это не случилось сразу, но постепенно…постепенно он начал смотреть на меня иначе, говорить иначе. Женщины такое чувствуют.

— Зачем тебе это, Азим? Брось меня и скрывайся сам. Я как обуза!

— Нет! — вскрикнул он и сдавил мои холодные ладони. — Я не брошу тебя. Я не трусливая псина, я не Рамиль! Не путай нас! Я с тобой буду до конца! Ты еще не поняла? Я люблю тебя, Вика…Теперь это и смысл моей жизни, не только его.

Выдохнула и отвела взгляд. Это признание всколыхнуло внутри бурю…но совершенно не ту, что он, может быть, хотел бы. Скорее какое-то разочарование, что теперь он признался и я несу ответственность за это признание. Что теперь все станет сложнее. Намного. Знать и испытывать муки совести, потому что никогда не отвечу ему взаимностью. Мое глупое, дурное сердце оно кровоточит от тоски по своему убийце.

— Не рискуй так ради меня!

— Ради себя! Когда-то я поклялся, что отомщу! И я мщу. Как умею. Так что я делаю это и ради себя тоже.

— Он…он не посмеет тронуть меня беременную. Не тронет.

— Уверен, он считает этого ребенка моим.