– Ну а ты в старших классах какой была? – спросил Цкуру.

– Серой мышкой, скажем так. Ходила в секцию по гандболу. Красавицей я не считалась, звездой в учебе не была…

– …держалась скромно, однако с достоинством?

Рассмеявшись, она покачала головой.

– К такой, как я, даже слово «достоинство» не подходило. Явное преувеличение… Если честно, меня почти никто вокруг не замечал. Наверно, я вообще не вписывалась в школьную систему координат. Учителя мне никогда не улыбались, девчонки из младших классов не пытались мне подражать. Никто из парней за мной не ухлестывал. От прыщей страдала. Собрала все альбомы группы «Wham!». Трусы и лифчики, что мне покупала мама, всегда были из скучного белого хлопка. Но даже у меня были хорошие подруги. Две. До такого «нерушимого союза», как у вас, конечно, далеко, но дружили мы очень крепко, делились всеми секретами. Пожалуй, только благодаря им мне и удалось пережить свою скучную юность с улыбкой.

– И с этими подругами ты встречаешься до сих пор?

Сара кивнула.

– Да, мы по-прежнему очень близки. Они-то обе уже замужем и с детьми, часто видеться не удается. Но иногда выбираемся вместе поужинать – часика на два или три. И поболтать обо всем, что в голову взбредет.

Официант принес лимонное суфле и эспрессо. Она с аппетитом принялась за суфле. Похоже, все-таки с выбором не ошиблась. Сквозь клубы пара над эспрессо Цкуру посмотрел ей в глаза.

– А у тебя сейчас есть друзья? – спросила Сара.

– Тех, кого можно назвать друзьями, вроде бы нет…

Четверых, что остались в Нагое, Цкуру когда-то считал друзьями. Много лет спустя на это мог рассчитывать Хайда, хоть и совсем недолго. А больше и вспомнить некого.

– И тебе не одиноко совсем без друзей?

– Не знаю, – ответил Цкуру. – Но даже будь они у меня, вряд ли я стал бы болтать с ними обо всем, что в голову взбредет.

Она рассмеялась.

– Для девочек такая способность – в каком-то смысле залог выживания… Хотя, конечно, готовность болтать о чем угодно – не единственный признак дружбы.

– Разумеется.

– Не хочешь, кстати, суфле попробовать? Очень вкусно.

– Да нет, лучше ты сама.

Она с удовольствием доела суфле, положила вилку, вытерла салфеткой губы, о чем-то задумалась. И посмотрела на Цкуру.

– А мы сейчас можем поехать к тебе?

– Конечно, – ответил он. И жестом попросил у официанта счет. – Так, значит, ты у нас – звезда гандбола?

– Я тебя умоляю, – только и сказала она.

Едва закрыв за собой дверь, они тут же обнялись. Цкуру был очень рад, что она снова дает ему шанс. Он ласкал ее на диване, затем увлек на кровать. Под мятно-зеленым платьем на Саре оказались узкие черные трусики с кружевами.

– Эти тебе тоже купила мама? – пошутил Цкуру.

– Дурачок, – хохотнула она. – Эти, конечно же, я сама.

– И никаких прыщей…

– Еще чего не хватало!

Она обхватила пальцами его отвердевший член.

Но как только Цкуру собрался с силами, твердость эта куда-то пропала. Такое с ним не случалось еще никогда. В голове все смешалось. Звуки вокруг затихли. Один лишь пульс отдавался в ушах.

– Только не вздумай расстраиваться, – сказала Сара, нежно гладя его по спине. – Просто обнимай меня. Мне этого достаточно. И не думай ничего лишнего.

– Ерунда какая-то, – пробормотал Цкуру. – Все эти дни так мечтал оказаться с тобой в постели…

– Видимо, твое ожидание перегрелось. Спасибо, что думаешь обо мне так серьезно.

И хотя они еще долго ласкались, эрекция так и не вернулась к нему. А потом Саре настала пора уходить. Они оделись, Цкуру проводил ее до метро. И по пути извинился.

– Да все и так хорошо, – сказала Сара. – Правда. Не бери в голову.

Нужно было что-то сказать, но слов не нашлось. И он просто сжал ее руку.

– Наверно, ты просто немного заблудился, – сказала Сара. – Съездил в Нагою, поговорил с бывшими друзьями, узнал о себе много нового – вот и запутался. Сильнее, чем думаешь.

И действительно, в голове Цкуру царил полный хаос. Двери, что были столько лет заперты, распахнулись – и реальность, от которой он так долго отворачивался, ворвалась в его жизнь свежим ветром. Немыслимые новости, которые он узнал о собственном прошлом, блуждали в его сознании, не находя, где осесть.

– В тебе словно что-то застряло, – сказала Сара. – И тормозит тебя изнутри… По крайней мере, я так чувствую.

Цкуру задумался.

– Ты хочешь сказать, поездка в Нагою так и не помогла мне разобраться с собой?

– Ну да. Мне так кажется. Хотя это всего лишь догадка, – сказала Сара. И очень серьезно добавила: – Может, как раз потому, что ты столько всего узнал, крайне важно выяснить все до конца.

Цкуру вздохнул.

– А может, я откупорил некий сосуд, который открывать не следовало?

– А если и так, то ненадолго, – ответила она ему в тон. – Как повторная волна у землетрясения[34]. Но ты все равно собираешь этот пазл, кусочек за кусочком. И это самое важное. Продолжай в том же духе – заполнишь все пустующие места.

– Но это может занять кучу времени.

Сара стиснула его руку с неожиданной силой.

– Послушай. Не нужно никуда торопиться. Потребуется время – и хорошо. А мне важнее всего просто знать, хочешь ли ты остаться со мной надолго.

– Конечно, хочу. Как можно дольше.

– Правда?

– Я не вру, – твердо ответил Цкуру.

– Ну и отлично. Время у тебя еще есть. А я могу и подождать. Тем более что и мне самой еще придется кое-что уладить.

– Что уладить? – не понял он.

Но на это Сара не ответила, только загадочно улыбнулась – и, помолчав, сказала:

– Езжай поскорее в Финляндию к Черной. И поговори с ней по душам. Уверена, она расскажет тебе кое-что очень ценное. Есть у меня такое предчувствие.

От станции метро Цкуру побрел домой. Лихорадочные мысли путались в голове. Казалось, само Время бежало сразу в нескольких направлениях. Он думал о Белой, думал о Хайде, думал о Саре. Прошлое и настоящее, память и чувства текли одновременно и никак не желали пересекаться.

Возможно, в человеке по имени «я» что-то искажено, перекручено и неправильно, думал он. Возможно, как и сказала Белая, под моим «внешним» лицом таится другое, какого не увидеть и в страшном сне. Нечто вроде обратной стороны Луны, которая всегда в темноте.