– А вот и чудо, чудо, чудесненько, – приговаривал преторианец, обрызгивая шафрановым соусом румяный поросячий бочок.

– Мы срочно уезжаем! – объявил Приск.

– А… – Кука, кажется, не понял, о чем речь. – Нас же завтра утром должен принять правитель Хатры.

– Должен, но не примет. – Приск даже не стал раздумывать, чем это может обернуться для отношений Рима и Хатры. – Собирайся!

Кука вздохнул:

– Я что же, должен бросить здесь этого чудесного поросенка?

– Разумеется, нет. Бери с собой! А заодно бери плащ хатрийцев и их одежду. Все надеть поверх своей – некогда объяснять! – оборвал Приск, заметив, что Кука раскрыл рот – задать очередной вопрос. – Покинем город – будет время поболтать. Одеяла бери – в пустыне ночью холодно. В баклаги – воды… Факелы. Хлеб и сыр. Вьючными возьмем трех мулов – грузить бурдюками с водой.

– Да что случилось-то? – покачал головой Кука, сливая соус в маленькую баклажану. – Прям пожар.

Канес, начавший было скатывать одеяло, вопросительно взглянул на командира.

Придется все-таки по-быстрому разъяснить.

– Я убил Сабазия! – объявил Приск.

– Эка невидаль – прикончил беглого раба! – фыркнул Кука.

– В Хатре он не раб, а член одного из самых уважаемых домов. Скажи я про его рабское звание в свое оправдание – меня и слушать не станут. Скорее всего, сразу убьют.

– Я всегда говорил, что рабов надо клеймить, – заметил Канес, вернувшийся тем временем к сборам. – Чтоб уж не было никаких сомнений – кто он и чей…

Переодевание было задумано давно – поэтому еще утром Приск отослал легионеров за хатрийской одеждой. Но вот убийство Илкауда и поспешное бегство – как и отказ от встречи с правителем Хатры – совсем не входили в планы. Но скрыть исчезновение Дионисия было никак нельзя – рабы вот-вот его хватятся. Да и с Илкаудом наверняка пришли его слуги.

– Фураж для лошадей брать по одной торбе, – распорядился Приск, когда они отправились в конюшню.

– Поедем по караванной дороге?

– Слишком опасно. Но – скорее всего, да. По пустыне без надежного проводника ехать еще опаснее – молись Фортуне, чтобы до утра нас не хватились. И еще: я связал Дионисия, и мы берем его с собой.

– Да зачем тебе этот Дионисий? – не понял Кука.

– Это наш ключ…

– Какой ключ?

– К воротам Селевкии.

И наше оправдание – мог бы добавить трибун. Неудачное посольство в Хатре теперь можно искупить лишь одним – приглашающе распахнутыми воротами Селевкии. Если честно, Приск так еще и не решил, какую выбрать дорогу. Сейчас главное – как можно быстрее оказаться за воротами города. Трибун натянул хатрийскую рубашку прямо поверх доспехов трибуна. Вид получился довольно нелепый. Однако плащ скрыл странные очертания фигуры. Как и спату, которую Приск повесил на наплечной портупее под плащ.

Менений наполнил бурдюки у фонтана во дворе и навьючил на одного из мулов. На второго навесили торбы с зерном, мешок с сухарями. На третьего предполагалось взвалить Дионисия. К тому же каждый из всадников брал с собой по мешку с припасами, одеяла и воду.

«Как бы этот толстяк в такую жару не задохнулся в мешке и коже», – подумал Приск.

* * *

– И куда это вы собрались? – Управляющий Дионисия появился во дворе, когда Менений наполнял водой последний бурдюк.

Это был старый грек – лет на пятнадцать старше Дионисия, но внешне с хозяином очень схожий. Можно было подумать, что они в родстве. А может быть, долгая жизнь в одном доме сделала их почти братьями по виду. И что-то заставило вилика почуять беду и явиться во двор.

Приск к тому времени уже оседлал Урагана, Кука выводил своего коня на улицу. Из навьюченной на мула палатки донеслось сдавленное мычание. Совсем не похожее на рев мула. Управляющий шагнул ближе, прислушался…

– Только что получил письмо от императора со срочным приказом, – соврал Приск первое, что пришло в голову.

– Такое срочное, что и с моим господином не попрощаешься?

Между виликом и мешком, что перекинут был через седло, очутился Малыш, загородив свернутую «палатку».

– Не перед тобой отчитываться римскому трибуну! – рявкнул Приск.

Проб тем временем подскочил к управляющему сзади.

– Не убивай! – успел выкрикнуть трибун.

Проб обхватил управляющего за шею, крепко прижал к себе – будто обнять захотел, и через несколько мгновений обмякшее тело осело на плитки двора.

Канес с Пробом затащили потерявшего сознание грека в конюшню, связали руки и ноги, заткнули рот да сверху накинули попоны. Найдут только к утру – это уж точно.

Менений тем временем побежал за четырьмя фабрами, которым отвели комнатку рядом со складами.

Сюда они ехали на повозке вместе с машинами. Приск рассчитывал на следующий день купить для них коней или мулов. Но теперь для них придется забрать мулов из хозяйской конюшни. Все меньше и меньше происходящее походило на первоначальный план. Все больше – на разбойный набег: убийства, грабеж, похищение…

Самой трудной частью в их беспорядочном бегстве было проехать ворота.

Хатра была городом паломников, и городская стража следила за въездом и выездом из города зорко. Лучше наружных охранялись лишь ворота, что вели во внутреннюю цитадель. Там храмовая стража могла рубить головы всем, кто пытался в неназначенный час недолжным образом проникнуть в сакральную зону. На городских воротах головы не рубили, и это утешало. Но любую подозрительную личность задерживали без всяких объяснений.

К тому же даже найти дорогу к воротам для гостей города было делом непростым. К тому же многие ворота в наружной стене были ложными. Однако помогли замечательная память Приска да то, что к ближайшим воротам тянулся целый караван повозок и вьючных осликов.

Вскоре маленький отряд Приска застрял в паре сотен футов от выезда из города.

В этот час (близился уже закат) через ворота выезжали в основном торговцы, что рано утром привезли свежую зелень из расположенных на ближайших оазисах садов и огородов. Теперь пустые повозки и мулы запрудили всю улочку у ворот. Понаблюдав за стражей, Приск пришел к печальному выводу, что просто так их не выпустят, – ни сам военный трибун, ни его спутники никак не могли сойти за торговцев. За паломников, что посещают святилище бога Шамша, – вполне. Мало ли какие люди отправляются в паломничество и мало ли кого берут с собой в качестве охраны. Но дело в том, что паломники не покидают город на ночь глядя. А оставаться до утра было ни в коем случае нельзя.

Но тут римлянам просто повезло. В толпе, что спешила в предвечерний час к воротам, Приск заметил взъерошенного парня, тот постоянно оглядывался и трогал пояс, в который наверняка зашил с десяток серебряных монет, что получил сегодня на рынке. Одет он был во все новенькое – но не по размеру – рукава дорогой вышитой туники были слишком длинны, а плащ свисал чуть ли не до земли. Парень вел под уздцы коня – опять же явно только что купленного. Потому как кобыла всхрапывала и не желала слушаться хозяина. Наверняка молодой торговец провел сегодняшний день с немалой прибылью, и, хотя потратился, звонкой монеты в поясе еще оставалось немало – судя по тому, как судорожно он хватался за пояс.