— Мы с тобой могли бы поделить вознаграждение, скажем, по двадцать пять тысяч на брата, которое причиталось бы нам как бесценным местным координаторам Вудстокского фестиваля, — сказал он.

— Двадцать пять тысяч долларов это большие деньги, Виктор, — ответил я. — Что, собственно говоря, получит за эти двадцать пять штук Вудсток?

Едва задав этот вопрос, я почувствовал себя идиотом.

В ответ Виктор показал когти:

— Ну, ты же не забыл о твоем разрешении, Эллиот? А ведь его, как и другие разрешения, полученные от органов здравоохранения, обеспечения безопасности и так далее, все их можно аннулировать, отозвать, отменить, если, конечно, — вот тут мы с тобой и выходим на сцену, — если, конечно, у Вудстока не будет сильной группы связи.

— А вот если люди Вудстока нас не наймут, — продолжал Виктор, — тогда, я в этом уверен, здесь может появиться Национальная гвардия, которая очистит всю отведенную под фестиваль территорию.

Сказав это, Виктор прикончил свое пиво, ослепил меня люциферовской улыбкой и сообщил, что его ждут дела.

— Еще увидимся, — пообещал он и покинул бар.

Я побежал к Лангу, рассказал ему об угрозах Виктора. Ланг, по обыкновению своему спокойный, попросил меня свести его с Виктором.

На следующее утро Виктор, Ланг и еще несколько фестивальных заправил провели в украшенном настенными рисунками углу бара «Эль-Монако» закрытое совещание. Виктор очертил весь диапазон услуг по связи с общественностью (и не только с ней), которые фестиваль мог получить от него всего за пятьдесят штук. Вследствие запутанных математических выкладок, в которых учитывались возможные непредвиденные расходы Виктора, моя доля оказалась урезанной до десяти тысяч. В число сложных задач, которые он собирался решать, входила и раздача денег лицам, занимавшим в Монтичелло высокие посты.

Выслушав предложение Виктора, Ланг тут же пригласил его в свой личный офис, переименованный к тому времени в «Поместье Вудсток». Полчаса спустя эти двое вышли из офиса. Ланг выглядел отстраненным и задумчивым, Виктор кипел от злости. Я сидел в баре, успев к этому времени получить инструкции ни во что не вмешиваться — от одного из вудстокцев, очень похожего на Уолта Диснея. Вернее сказать, я находил его похожим на Уолта, хотя голос у него был точь-в-точь как у Мела Бланка[5][5], а временами он погогатывал на манер Дональда Дака.

Виктор зашел в бар и заявил:

— Эллиот, ты бы лучше рассказал Лангу и его прихлебалам, как в Уайт-Лейке ведутся дела. Они думают, будто могут обойтись без моих услуг, но они недооценивают Виктора. Если мне не заплатят за консультации, гарантирую, никакого Вудстокского фестиваля не будет!

В то утро я все поглядывал на дверь Майка. И «порше» его и «Харлей» стояли перед офисом, значит, он никуда не уехал. Шторы на окнах были задернуты, но за ними горел свет и играла музыка. Перед самым полуднем подъехал и остановился рядом с «порше» лимузин. Правда, никто из него не вышел, лимузин просто стоял у офиса, точно большой отдыхающий зверь. Потом вдруг приехал Виктор. Вылезая из машины, он покивал мне — так, точно мы с ним были сообщниками. Я же смотрел на него с пустым выражением лица. Майк вышел из офиса в сопровождении двух мужчин в деловых костюмах. Он, Виктор и эти двое погрузились в лимузин и куда-то уехали.

Час спустя лимузин вернулся. Виктор выскочил из него, нашел меня глазами, состроил угрожающую физиономию, а после сел в свою машину и рванул ее с места так, что в воздухе запахло горелыми покрышками. Затем появился Майк, показавший мне два поднятых пальца — победа. Я подлетел к нему, мы обнялись.

— Все путем, — сказал Майк. — Беспокоиться не о чем. Мы немного вправили Виктору мозги. Ничего с Вудстоком не случится. Расслабься, малыш.

И больше мы о Викторе не слышали. Однако приток всякого рода дряни на этом не прекратился.

На следующий день ко мне обратились два нью-йоркских джентльмена в темных костюмах, говорившие с сильным итальянским акцентом, — им хотелось взять в аренду «Кумушкину блинную». Джентльмены предложили мне две тысячи долларов — за две недели или до конца фестиваля. Блинная же приносила в неделю самое большее долларов шестьдесят-семьдесят. Тут я должен признаться: некая часть меня продолжала побаиваться, что все зарабатываемые нами деньги испарятся, как только закончится Вудсток. И мы обратимся в то, чем были до появления Майка Ланга и компании — в мотель, тщетно пытающийся приманить к себе клиентов, дочиста разорившийся, мотель, через каждую пору и дырку которого утекают деньги. Пока не появился Майк, я каждый год тратил на в мотель от восьми до десяти тысяч зарабатываемых мною денег. И за четырнадцать лет это вылилось в сумму весьма изрядную, особенно по тем временам. Поэтому я считал себя обязанным сделать все для меня посильное, чтобы снова не провалиться в ту яму, в коей мы просидели столь долгое время. Голова моя говорила: «Отдай им блинную на две недели, набери, пока не пришла к концу Вудстокская Мечта, столько денег, сколько сможешь». А вот сердце призывало к осторожности. На сей раз я имел дело не с хиппи. И отнюдь не с респектабельными бизнесменами. Нет, это были опасные люди, и любое общение с ними требовало большой осторожности. Увы, старые привычки живучи и потому победила голова.

— Окей, — сказал я. Один из них отдал мне деньги, мы пожали друг другу руки. И даже бумаг никаких не подписали.

Назавтра к блинной подъехало с полдюжины дорогих черных автомобилей и пара грузовиков, из которых начали выгружать коробки с продуктами, напитками, кухонным оборудованием, посудой — в общем, всем, без чего не обходится нормальный ресторан. Однако следом пошли коробки, одни из которых были помечены словом «Мексика», а другие «Богота». Занимавшиеся разгрузкой парни выглядели так, точно прибыли сюда прямо со съемочной площадки фильма о чикагских гангстерах — смуглые, мускулистые и, если говорить о сути дела, нагонявшие на меня страх. «Что тут происходит?» — гадал я.

Я подошел к джентльмену, который был у них, по моим наблюдениям, за главного — лет пятидесяти слишком, в серебристых сединах и с лицом, которое выглядело угрожающим, даже когда он улыбался, — и сказал, что нам нужно забрать из ресторанчика некоторые наши вещи.

— Не пойдет, — ответил он. — Мы арендаторы, у нас имеются свои права.

Следующую попытку совершил папа. Он сказал тому же господину, что хочет починить кое-что в уборной.

— Не беспокойтесь, мы все сами починим, — ответил ему «главный».