Стул жалобно заскрипел, когда этот пятидесятилетний, уже седеющий мужчина взгромоздил на него свои две сотни фунтов веса. На Эйбе были обычные брюки со складками на поясе и белая рубашка с черным галстуком. Рубашка и галстук были испачканы яичным желтком и клубничным джемом, палитру красок дополняли аккуратно порезанные кусочки лука, видимо, упавшие с сандвичей, которые принес Джек.

– Ну, что? – спросил он, поудобнее устраиваясь на стуле. – Что я тебе говорил все эти годы под аккомпанемент твоих ехидных смешков? Вот и случилось. Крах всей цивилизации. Она рассыпается у нас на глазах, как я и предсказывал.

Именно этого Джек и ожидал. Он знал, что когда расскажет Эйбу обо всем, что ему поведал Глэкен, то непременно выслушает занудную лекцию на тему: «А я тебе говорил...», но рассказать было необходимо. Он был другом Джека, его доверенным человеком и главным поставщиком оружия, пока Джек жил в Нью-Йорке. Кстати, Эйб первый стал называть его Мастером Джеком.

– Не хочу обижать тебя, Эйб, но ведь ты предсказывал экономический крах. Твердил о разоряющихся банках, бешеной инфляции и прочем. Помнишь?

– Да, именно это и случилось в Техасе.

– Но сейчас совсем другое дело.

Эйб посмотрел на него, оторвавшись от чашки кофе:

– А твой Глэкен случайно не чокнутый? Ты уверен, что все это произойдет?

– Да, – осветил Джек, – уверен.

Эйб помолчал минуту-другую, потом сказал:

– Я тоже верю. Может быть, потому, что постоянно готовил себя к этому – всю свою сознательную жизнь. И если это не произойдет, почувствую себя полным кретином. Но знаешь что я хочу тебе сказать, Джек? Теперь, когда я знаю, что все это произойдет, для меня это слабое утешение.

– У тебя еще сохранилось то убежище?

– Конечно.

Эйб – самый большой пессимист в мире – готовился к распаду цивилизации еще с середины семидесятых. Много лет назад он рассказал Джеку о своем убежище в сельских районах Пенсильвании, о заросшей сорняками ферме с подземным бункером и огромными запасами воды, оружия и замороженных продуктов. Он приглашал Джека приехать туда, когда всему роду человеческому будет грозить гибель, и даже рассказал, где находится это убежище, – то, чего не знала даже его родная дочь.

– Поезжай туда, Эйб. Уезжай подальше от этого города, подальше от трещины. Если можешь, сегодня.

– Сегодня? Нет, не могу. Может быть, завтра.

– Может быть? Если не сегодня, то завтра обязательно. Что бы ни случилось, Эйб...

– Я вижу, ты и вправду волнуешься. Неужели дела настолько плохи?

– Настолько, что тебе и не снилось. – Джек замолчал и мрачно усмехнулся: – Господи, Эйб! Посидел здесь с тобой полчаса и заговорил, как ты.

– Это потому, что в тебе есть что-то от хамелеона. Значит, говоришь, мне такое и не снилось? Да этого быть не может. Каких только кошмаров я не видел во сне!

– Поверь, Эйб, наяву будет гораздо хуже.

Сцены кровавого побоища на Овечьем Пастбище пронеслись у Джека перед глазами. А теперь трещин стало гораздо больше. Достаточно и двух видов этих тварей, с которыми ему довелось столкнуться прошлой ночью, и город погрузится в кошмар. Но Глэкен сказал, что с каждой ночью размеры и злоба этих гнусных существ будут расти. При мысли об этом у Джека даже закружилась голова.

– Хочу попросить тебя об одной услуге.

– Мог бы и не говорить. Приходи завтра сюда с Джия и ее прелестной маленькой дочкой – мы вместе поедем туда, к тем холмам.

– Спасибо, Эйб. – Чувство благодарности переполнило душу этого отчаянного парня. – Для меня это много значит. Но я не поеду с вами.

– Значит, я уеду, а ты останешься здесь?

– Возможно, мне удастся как-то исправить положение.

– Ах да. Ожерелья, о которых ты рассказывал. С ведическими надписями.

– Вот-вот. Надо сделать копии. Я подумываю о Вальте Дюране. Что скажешь?

– Вальт, конечно, мастер отличный. Лучшего не найти. Среди граверов он корифей и мог бы найти применение своим рукам.

– А что с ним случилось?

– Изобретение компьютерных принтеров – вот что случилось. Мастера не могут конкурировать с принтерами.

Джек знал об этом. Высокоточные сканеры и лазерные принтеры за минуту делали то, на что в прежние годы уходили месяцы тяжелого изнурительного труда, когда слепли глаза, а спина почти не разгибалась.

Вальт был человеком необычным, тружеником, какого редко встретишь. Найди он применение своим талантам в ювелирном деле, смог бы, пожалуй, заработать хорошие деньги, и это избавило бы его от тюрьмы. Так или иначе, Джек был рад, что Вальт в трудном положении. Значит, клюнет на приманку и постарается сделать работу быстро, чтобы поскорее получить деньги.

Дело в том, что Вальт обычно работал так же медленно, как и хорошо.

– Ладно, – сказал Эйб. – Итак, что будем делать? У тебя есть план?

Джек допил остатки кофе и поднялся со стула:

– Вот тебе мой совет: заправь свою тачку и поставь на ночь в гараж. После обеда собери вещи и до наступления темноты возвращайся сюда. Ночь пережди здесь, в подвале. И что бы ни услышал, до рассвета не поднимайся наверх.Я привезу Джию и Вики сразу после восхода солнца. Идет?

Эйб нахмурился:

– Можно подумать, будто мы катимся с горы.

– Катимся с горы? Да мы просто летим в пропасть.

«О'кей, – думал Джек, пока ехал в своем черно-белом „корвейере“ в сторону Ист-Сайда, – значит, Вальта можно задействовать. Теперь осталось лишь убедить Джию уехать из города».

Вальт обрадовался подвернувшейся работе. Даже пришел в восторг. Он ютился в крохотной комнатушке у черта на рогах. Джек показал ему эскизы, велел сделать два экземпляра в масштабе один к одному и дал денег на покупку материала. Сначала Вальт категорически отказался закончить работу к понедельнику, но обещанные Джеком десять тысяч долларов сделали свое дело: Вальт согласился. Он постарается уложиться в срок.

Джек нервно выстукивал пальцами по рулю, пока ехал. Нет сомнений, что в понедельник он получит от Вальта готовые ожерелья. Гораздо труднее уговорить Джию уехать с Эйбом. У него слишком мало времени. День уже был на исходе. Но если Глэкен прав и сегодняшний вечер станет еще страшнее вчерашнего возможно, ему не придется ее убеждать. Это сделают чудища, вылетевшие из трещины.

Джек подъехал к парку посмотреть, как идет расчистка территории и был поражен. Ограждения для машин, перекрывающие южную часть Центрального парка, все еще оставались на месте, но трупы убрали. Разбитые машины тоже. Мостовые начисто вымыли. Проезд автомобилей был ограничен, но пешеходы проходили свободно. Зеваки всех возрастов расхаживали по аллеям и опушкам парка, чтобы поглядеть собственными глазами на место кровавой драмы, о которой узнали из выпуска новостей.