смысловых групп ориентационных метафор, т. е. метафорами «низа», и метафорами, в которых выражается «взгляд свысока», обеспечивает устойчивое негативное восприятие власти. Метафора становится средством создания негативного образа власти и помогает манипулировать общественным сознанием.

2.8. Лексика элятивной семантики

Лексика элятивной семантики — вербальные единицы, в ядро семантической структуры которых входит сема 'очень', придающая слову элятивное значение: не хороший, а прекрасный, не способности, а гениальность, не плохой человек, a мерзавец, не большой, а гигантский, не прозорливый, а провидец, не страдалец, а великомученик, не намного больше, а неизмеримо больше и т. п. Главная способность этих слов — создавать эффект гиперболизма, который является одним из способов эмоционально-психологического воздействия. Изданный в 1907 «Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка» Ф. Павленкова так объясняет значение слова гиперболизм: «…Хватающая через край преувеличенность или фигуральность» [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_fwords/14946/гиперболизм]. В.П. Москвин, цитируя А.С. Бушмина, видит назначение гиперболизма в том, чтобы «ярко выделить», «крупно выставить те или иные стороны предмета», усиливая оценку, иронию [Москвин: 198]. Следовательно, гиперболизм следует считать одним из способов акцентирования в конструировании оценочной интерпретации картины мира. К приемам создания гиперболического эффекта можно отнести, на наш взгляд, прием «сияющего обобщения» (о нем пишут исследователи социальной психологии, изучающие особенности внушающего воздействия). Суть его заключается в сдвиге в системе обозначений. А именно. Для называния какого-либо явления или какой-либо личности из синонимического ряда выбирается слово наиболее общей семантики, обладающее интенсивно выраженной эмоциональной окраской, обычно положительной [Крысько 2003: 311]. «Сияние» сверхэмоциональности доминирует, «ослепляет» адресата, не дает увидеть темные стороны обозначенного источника «сияния» и адекватно его оценить. Так, солнце все земляне видят как сияющий золотой шар, его интенсивное излучение не дает различить без специальных оптических устройств темные пятна на нем. Подобно этому слова элятивной семантики являются теми обозначениями, которые «поглощают» возможность неоднозначного отношения к названному: выраженная в них исчерпанность проявления свойства, признака обладает большим суггестивным потенциалом и притупляет способность реципиента к обдумыванию полученной информации. Семантике элятивности неизменно сопутствует оценочный компонент, причем не только положительный, но и отрицательный. В результате реципиент автоматически принимает и эту оценку.

В современных СМИ обращение к лексике элятивной семантики — особенность индивидуального стиля главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова. В качестве примера приведем фрагмент статьи «Святомученик Иосиф» (Завтра, январь 2013, № 4):

«Кто такой Сталин вчера, сегодня, завтра? Сталин вчера, реально существовавший Сталин, — это суперреалист. Человек, который блестяще знал и понимал реальность в ее динамике, в движении. Он оперировал колоссальным количеством фактов, явлений, умел эти факты выстраивать, умел их предвидеть, Он создавал комбинации из огромных массивов реальных явлений, как внутрироссийских, так и мировых, Причем в эту реальность были включены его знания о метафизической сущности. Ведь это была не просто реальность, двухмерного мира, двухмерной среды. Но еще и запредельная, это было знание о той реальности, которая складывается на небесах, а потом проецируется в земную жизнь. Где и совершаются войны, революции, судебные процессы, строительство гигантских заводов, освоение территорий и происходят такие события, как великие победы, а также великие поражения. Все это — проекция явлений, происходящих в иных мирах. Владея этим гиперреализмом, Сталин обыграл всех своих противников… Для этого надо было быть кибернетиком, гиперстратегом». Употребленные здесь характеристики качеств Сталина — слова с приставками элятивного/суперлятивного значения: суперреалист, гиперстратег, гиперреализм, Рассказ о поле его деятельности изобилует определительными словами с семой'очень': блестяще знал, колоссальное количество, огромные массивы, гигантские заводы, великие победы, великие поражения, запредельная реальность, мировые явления, — а также другими словами, обозначающими предельную выраженность признака: массивы, обыграл всех своих противников. Здесь же — метафоры-конфессионализмы, которые, как уже было отмечено (с. 169), способны не просто выражать положительную оценку, но и представлять названное лицо как фигуру сакральную, возвышающуюся над всеми. Это заявлено в заголовке: «Святомученик Иосиф» и развивается далее в тексте в метафорах данной модели с предельной степенью выраженности положительной оценки:

«реальность, которая складывается на небесах»; «явления, происходящие в иных мирах», «…сегодняшний Сталин — это монастырь, в котором сберегается русский народ, где он лечит свои раны… Монастырь, куда он сносит свои святыни, скрижали, реликвии. Где он молится, готовится к новым сражениям. Монастырь, из которого по подземным ходам выбирается в поле и там бьется, сражается, наносит удары по врагу». Здесь особенно отчетливо проявляются характерные особенности приема «сияющего обобщения»: верность памяти Сталина и надежда только на него позиционируются как единственный путь к нравственному спасению и духовному возрождению нации. Развернутый метафорический образ апеллирует к архетипическому оценочному отношению к понятиям монастырь, святыни, скрижали, реликвии, молиться. Авторитетность метафорического образа воздействует на реципиента на эмоциональном уровне и воспринимается частью массовой аудитории как единственно верная оценка.

2.9. Генерализующие высказывания в арсенале воздействующих средств СМИ

«Homo homini lupus est» (т. е.: «Человек человеку — волк») и: «Человек человеку — друг, товарищ и брат». Эти высказывания противоположны по смыслу: смысл второго опровергает смысл первого. Но каждое из них воспринимается как некое истинностное суждение, обобщающее жизненный опыт, как мудрость, применимая к разным ситуациям. Фразы построены по одной и той же лексико-синтаксической модели, с заменой лишь последнего — предикативного — компонента. Однако суждения, заключенные в каждом из выражений, — взаимоисключающие. В «Большом словаре крылатых слов русского языка» В.П. Беркова, В.М. Мокиенко и С.Г. Шулежковой, где дается происхождение обоих высказываний (первое — фраза из «Ослиной комедии» Плавта — римский комедиограф, 250–184 г. до н. э.; второе — «пословица, образованная на основе декларативного призыва из Программы КПСС, принятой на XXII съезде этой партии в 1961 г» [Берков, Мокиенко, Шулежкова 2005: 539]), отмечено, что второе высказывание возникло «в результате антонимического «отталкивания»» [выделено нами — B.C.] от первого [там же: 539]. За счет чего носитель языка может воспринять мысль, выраженную в каждой из этих фраз, как некую непреложную истину?

В научной литературе не раз отмечалось, что авторитетность источника, авторитетность автора речи относятся к числу факторов, которые обеспечивают доверие массового адресата к полученной информации [КРЫСЬКО 1999 www.evarist.narod.ra/tex19/001.htm] и фидеистическое ее восприятие. В фидеистическом отношении к авторитетному слову видит Е.И. Шейгал когнитивную основу авторитарного дискурса [ШЕЙГАЛ 2004: 61] и напоминает М.М. Бахтина, который характеризовал такое отношение к чужой речи словами «благоговейное приятие авторитетного слова» [там же: 61]. Важно отметить, что авторитетным и, следовательно, стимулирующим принятие информации без ее рационального осмысления, может быть не только автор речи — авторитетными могут быть и сами по себе средства языка: интонация, семантика побудительности/долженствования, а также некоторые единицы речи. К последним относятся прежде всего высказывания с семантикой обобщенности, или