Примерно в то же самое время наши летчики, которых послали бомбить Ум-Катеф, сообщили, что не отмечают никого движения неприятеля в данном районе и считают, что ночью египтяне ушли с позиций.

Командование 37-й бригады решило в связи с этим отправить со стороны Кусеймы эскадрон танков на разведку, с тем чтобы, если противник и правда очистил рубежи обороны или делает это в настоящий момент, пройти через позиции — если надо с боем — и соединиться с 7-й бронетанковой бригадой, дислоцированной по другую сторону опорного пункта.

Выяснилось, что противник, и верно, очистил Ум-Катеф и Ум-Шихан ночью, поэтому, когда танковый эскадрон вошел в египетский лагерь, первые неприятельские солдаты, которых ему удалось захватить в плен, были египетские «парламентеры» на джипе с белым флагом. Отправив «ультиматум» вместе с теми, кто его привез в Южное командование, эскадрон двинулся дальше на запад на соединение с 7-й бригадой, с которой он и встретился, когда начал спускаться с Ум-Шиханской гряды. В 7-й бригаде подумали, что египтяне вместо того, чтобы сдаться, как рекомендовалось им в депеше, вздумали прорваться к своим при поддержке бронетехники.

Единственные, кто понял, что же происходит, были летчики, знавшие, что обе колонны — наши. Они спикировали к самой земле и попытались дать танкистам знак прекратить огонь. Те в конце концов перестали стрелять, но из всей приближавшейся с востока колонны уцелел лишь один танк — последний, который успел ретироваться за горный хребет.

Что же до отступления противника из Ум-Катефа и Ум-Шихана, как выясняется, позавчера (1 ноября) в 16.00, изданный египетским генштабом в полдень приказ о всеобщем отступлении с Синайского полуострова достиг 6-й бригады, которой предписывалось отступить в эль-Ариш. Согласно распоряжению, солдатам предстояло передвигаться своим ходом, бросив все тяжелое снаряжение. Отход начался с наступлением сумерек. Арьергард вел артиллерийский огонь, а иногда, чтобы ввести в заблуждение израильтян, постреливал и из стрелкового оружия. Чтобы мы не заподозрили, каковы их истинные намерения, египтяне не стали взрывать складов с боеприпасами.

Сначала отступление проходило в полном порядке. Рота за ротой противник покидал позиции, двигаясь на север через песчаные дюны. Но потом возникло замешательство. Солдаты потеряли из виду командиров, и отступление превратилось в паническое бегство.

Личный состав 18-го батальона, отходивший через Магдаву, за ночь добрался до эль-Ариша. Остальные же повернулись к Бир-Лахфану и угодили в плен к израильтянам.

Укрепленные позиции Ум-Катеф и Ум-Шихан — или, как называли их египтяне, опорные пункты Абу-Агейлы — оставались пока единственным участком, где противник сражался исключительно хорошо, а наши войска — исключительно скверно.

Главная причина нашего неуспеха здесь в том, что мы все делали не в лад и невпопад. Сначала 30 октября Ум-Шихан атаковала часть из 7-й бригады, затем 10-я и 37-я бригады штурмовали Ум-Катеф. И ни разу нападавшие не сконцентрировали всех своих сил и не ударили разом. Критика справедлива только по отношению к тем, кто действовал на восточном участке оборонительного рубежа Абу-Агейла, поскольку западные форпосты, собственно Абу-Агейла и плотина Руэфа, были взяты двумя атаками в один и тот же день (31 октября) батальоном 7-й бригады. Наша ошибка была в том, что мы не собрали всех войск, которые могли задействовать на этом направлении, и не провели общую хорошо скоординированную атаку. Виноваты не боевые части, а самое высшее военное руководство наших вооруженных сил: Южное командование, генштаб и его начальник (то есть я).

Египтяне сражались хорошо, когда не приходилось вести подвижной войны, и они могли использовать вкопанное в землю на заранее подготовленных к обороне позициях вооружение — противотанковые, полевые и зенитные орудия, — делая свое дело механически, точно и результативно. Однако, если им приходилось оставлять дзоты и окопы или перестраивать планы, все сразу же менялось. Египтяне практически никогда не ходили в контратаку, а если и делали это, то действовали из рук вон плохо. Более того, противник не ввел в бой танки, приписанные к этому участку обороны, — 3-й бронетанковый батальон, дислоцированный в эль-Арише, — и резервные пехотные части. Штаб дивизии в эль-Арише не сделал ни одного реального шага, чтобы как-то повлиять на происходящее на этом фронте. Имевшиеся в распоряжении дивизии силы не были задействованы, а так и стояли в местах дислокации.

Что же до тактической ценности оборонительного узла Абу-Агейла, тот факт, что частью его нам так и не удалось овладеть, подтверждает мои соображения относительно важности боевых действий в данном районе.

Не знаю, какие инструкторы преподали египтянам эту доктрину, британцы, немцы или русские. В любом случае, в представлении неприятельского генштаба, Абу-Агейла рассматривалась как барьер на пути прорыва на Синай на центральном участке — участке Кусейма — Ницана. Система обороны тут основывалась на шести главных опорных пунктах: Кусейме, Ум-Катефе, Ум-Шихане, Абу-Агейле, плотине Руэфа и Рас-Матморе, которые защищала усиленная пехотная бригада и разные части поддержки. Целью, как она определялась верховным командованием Египта, было нейтрализовать атакующие с востока силы Израиля и стереть с лица земли вражеские части, которые, возможно, проникнут в данный район путем выброски десанта или иным образом.

Система обороны Синая не являлась секретом для нас, и я усматриваю в ней три принципиальные ошибки. Прежде всего я был уверен, что египтяне преувеличивают оборонительные возможности таких позиций. Выполнявшие те же функции опорные пункты, во множестве понастроенные в Европе перед и во время последней мировой войны, опоясывались широкими минными полями, имели толстые железобетонные укрепления, снабжались огромным количеством противотанкового вооружения, тяжелой артиллерии и зенитных орудий. Но страны Ближнего Востока не могут возводить подобных укрепленных районов. У них не хватит людских ресурсов, вооружений и денег, которые потребны для постройки таких сооружений. Потому ожидать, что опорный пункт вроде Абу-Агейлы сможет выдержать серьезные атаки — чистой воды иллюзия. Два форпоста, сама Абу-Агейла и Руэфа, не простояли и часа против бронетанковой батальонной группы, которая захватила его двумя взводами танков и одной посаженной на полугусеничные бронемашины пехотной ротой.

Вторая ошибка также проистекает из ложной параллели между нашим регионом и Европой. Это расчет на то, что, овладев ключевыми выступами, можно блокировать продвижение войск на Синай и в Египет. Такое вполне возможно в Европе, где местность изрезана множеством рек и речек, болот и озер, лесов и гор. В Европе можно возводить трудные для преодоления оборонительные валы «от моря до моря».

Однако подобный прием не сработает на Ближнем Востоке, а особенно на Синае. Местность в Негеве и в северной части Синая позволяет обходить такие узлы обороны, как Абу-Агейла. На песчаных дюнах не возведешь линию Зигфрида, а перевал Даика вовсе не река Рейн. Поэтому танковые части 7-й бригады смогли наступать на запад и на север даже после того, как мост на перевале Даика был взорван, и, несмотря на трудности со снабжением, возникающие из-за отсутствия у нас асфальтированной дороги, наши войска обошли Абу-Агейлу и продолжают двигаться к Суэцу по пустынным тропам и проселкам.