Выгодно это России или нет? Думаю, здесь нет однозначного ответа. С одной стороны, такая схема позволяет поддерживать загрузку предприятий атомной отрасли и сохранять кадровый потенциал, осуществлять необходимую модернизацию оборудования и разработку новых типов реакторов. Ломать, как известно, не строить. Печальный опыт начала 90-х наглядно продемонстрировал, что разрушение производственного потенциала идет гораздо быстрее, чем многим думается, а его восстановление – намного медленнее.

С другой стороны, отсутствие прозрачной информации об условиях предоставления кредитов, о гарантиях их погашения, о рентабельности этих проектов для “Росатома” не позволяет провести анализ даже “на пальцах”. Так, например, погашение кредита, который будет предоставлен Египту ($ 25 млрд на строительство АЭС), ни в коей мере не будет гарантировано бюджетом этой страны, а будет осуществляться за счет выручки от продажи электроэнергии. С учетом того, что тарифы на энергию в Египте регулируются государством и зачастую удерживаются на уровне ниже себестоимости, спрогнозировать развитие ситуации на несколько десятилетий вперед, конечно, невозможно. А бюджетный кредит “Росатому” на строительство АЭС в Турции, вообще, может быть безвозвратным, т. к., по условиям контракта, “Росатом” будет являться собственником построенной станции со всеми вытекающими отсюда рисками и дополнительными издержками.

Последняя “новость”, пришедшая из правительства и связанная с кредитованием других стран, звучит крайне настораживающе: Минфин предложил прокредитовать строительство АЭС в Египте из средств Фонда национального благосостояния (ФНБ). Причин для настороженности две. Во-первых, если федеральный бюджет утверждается Государственной думой и его секретные статьи проходят хотя бы какое-то обсуждение и экспертизу, то использование средств ФНБ целиком отдано на откуп правительству, которое не обязано ни перед кем отчитываться. И с этим связана вторая причина для настороженности. Ставшие известными условия кредита могут вполне привести к тому, что ФНБ в лучшем случае ничего не заработает на этом кредите (а даже 2 %-ный доход за 35 лет должен дать Фонду сумму процентов, равную сумме предоставленного кредита), в худшем же – может просто потерять существенную часть предоставленных средств. В конце-концов министр финансов распоряжается не собственными средствами, а государственными, поэтому вопрос о возвратности и доходности египетского проекта можно и нужно обсуждать. Сегодня вложения в абсолютно надежные американские гособлигации дают доходность 3,4 % годовых, тогда как предполагаемое финансирование египетской АЭС под 3 % годовых, да еще с отсрочкой выплаты процентов на 10 лет (период строительства станции), является заведомо менее привлекательным с финансовой точки зрения. Вложения в американские облигации в таком сценарии дадут доход на 40–60 % больше (в зависимости от графика погашения долга, который мы не знаем). Готов поверить, что, с точки зрения государственных интересов, пониженная доходность египетского проекта может чем-то компенсироваться, но чем именно – чиновники не говорят.

Поведем итог: предоставление кредитов другим странам вполне может быть приемлемым инструментом внешней политики и поддержки российской экономики. Но для того, чтобы оценивать эффективность таких кредитов, нужно, чтобы внешняя политика и условия кредитов были понятными и прозрачными.

Иллюзий быть не должно: ни сегодня, ни в ближайшем будущем космическая отрасль не будет тем мотором, который сможет изменить траекторию российской экономики. Федеральная космическая программа, недавно утвержденная правительством, предусматривает расходы в сумме около 1,5 трлн. рублей на ближайшие 10 лет. Поделите одно на другое, и вы получите примерно 150 млрд. рублей в год, т. е. чуть более 2-х миллиардов долларов в год по текущему курсу рубля. Или чуть менее 0,2 % российского ВВП прошлого года, говоря иными словами – в рамках статистической погрешности.

Эффективность космических программ волнует не только Россию, но и США, и другие космические державы – сегодня больше 120 стран имеют свои спутники на орбите, а почти полсотни стран участвуют в запуске и управлении ими. Но все хорошо понимают, что существенная часть космических программ связана с нуждами военных, а еще одна большая часть – с интересами фундаментальной науки. И если от науки, в принципе, можно ожидать экономической отдачи (в очень далеком будущем), то от военного космоса, как и от оборонных расходов в целом, пользы для российской экономики, как от козла молока.

Американцы, которые во многих вопросах занимают весьма практические позиции, посчитали, что в долгосрочной перспективе каждый доллар расходов на космические программы принес американской экономике 8 долларов прибыли. Но даже такие оценки не спасли НАСА от секвестра бюджета – похоже, особого доверия к ним нет.

Восемь не восемь, а даже если пару рублей на каждый вложенный в космос бюджетный рубль наша экономика будет зарабатывать, то это можно считать замечательным результатом. Но для этого нужно, чтобы Роскосмос открыл всем желающим свои технологические секреты и дал доступ к своим патентам, а вот с этим у государства российского дела обстоят очень и очень плохо: засекретить оно может что угодно и очень быстро, а вот рассекретить и поделиться…

Вместе с этим прямо на наших глазах происходит своеобразная финансовая революция в космической отрасли – в помощь главному, а зачастую и единственному инвестору, государству, все в более широком масштабе приходят частные инвесторы. Кто-то из них, как создатель Tesla и SpaceX Илон Маск и основатель Amazon Джефф Безос, пошел разрушать монополии, создавая ракеты принципиально новой конструкции и ракетные двигатели. И дело не только в том, что им хочется заработать денег – Маск, например, визионер и считает необходимым для человечества заняться освоением Марса, для чего нужно в разы удешевить стоимость запуска ракет с Земли.

Идя по этому пути, Маск не только разрушает монополию, существующую в Америке, но и всерьез угрожает позициям Роскосмоса на рынке космических запусков, где Россия является значимым игроком. А Безос, создавая свой двигатель, стремится вытеснить российские РД-180 с американского рынка.

На чьей стороне будет победа – предсказать несложно. С одной стороны – неповоротливая, непрозрачная, неэффективная российская государственная корпорация, с другой – частный американский бизнес.

Но при всей важности запуска космических ракет этот сегмент занимает весьма небольшую долю на рынке мировых космических услуг. Основная часть этого рынка, сформировавшаяся за последние 15–20 лет, представляет собой набор услуг, ориентированных на весьма широкого потребителя: это и космическое телевидение, и навигационные услуги, и связь, и дистанционное зондирование Земли, и фотосъемка. По сути дела, то, что мы по традиции считаем космическим бизнесом – создание и запуск ракет – сегодня играет ту же роль, что Интернет в развитии бизнеса. И то, и другое открывает для бизнеса новые возможности, которые кто-то видит, а кто-то нет. Которыми кто-то находит, как этим воспользоваться уже сегодня, а кто-то сидит и ждет. Когда появится то, что можно скопировать.