Но та боль была несравнима с той, что она испытала, когда ей сообщили, что через несколько часов после объявления войны немецкая подлодка торпедировала «Девонец» и ее единственного сына похоронили в море.

Мэйзи хорошо помнила последний визит Гарри. В тот четверг он пришел в отель «Гранд» с утра. Ресторан был переполнен, да еще у входа выстроилась очередь. Он встал туда, но, когда увидел мать, без передышки сновавшую в кухню и обратно, ушел, решив, что она не заметила его. Он всегда был чутким мальчиком и знал, что мать не любит, когда ее отрывают от работы, и, сказать по правде, не хотел расстроить и тем, что оставил Оксфорд и записался добровольцем.

Сэр Уолтер Баррингтон заглянул к ней на следующий день. Он сообщил, что Гарри вышел в рейс четвертым помощником капитана на пароходе «Девонец» и через месяц вернется для службы матросом на корабле ее величества «Решимость» – охотнике за немецкими подлодками в Атлантике. Гарри не знал, что подлодки уже искали его самого.

Мэйзи собиралась взять выходной, когда Гарри вернется, но сбыться этому было не суждено. Ее не утешил тот факт, что многие матери потеряли детей в этой страшной войне.

В тот октябрьский вечер она возвращалась с работы. Доктор Уоллес, старший медицинский офицер «Звезды Канзаса», ждал Мэйзи у ее дома на Стилл-Хаус-лейн. Все было написано на его лице.

Они сели в кухне, и доктор поведал ей, что отвечает за материальную помощь семьям тех моряков, которых подняли на борт после потопления «Девонца». Доктор поклялся, что сделал все возможное для спасения жизни Гарри, но тот, к несчастью, так и не пришел в сознание. В действительности из девяти найденных моряков, которыми он занимался в ту ночь, выжил один Том Брэдшо, третий офицер «Девонца», который, по-видимому, был другом Гарри. Брэдшо написал письмо соболезнования, которое доктор Уоллес пообещал доставить миссис Клифтон, как только «Звезда Канзаса» вернется в Бристоль. Слово свое он сдержал. Мэйзи стало совестно, когда доктор ушел на свое судно. Она даже не предложила ему чаю.

Письмо Тома Брэдшо она поставила на каминную полку рядом с ее любимой фотографией Гарри, поющего в школьном хоре.

На следующий день ее сослуживцы вели себя деликатно и предупредительно, а мистер Хёрст, управляющий отелем, предложил ей взять несколько выходных дней. Она ответила, что это последнее, что ей сейчас нужно. Вместо отдыха Мэйзи взвалила на себя столько сверхурочной работы, сколько смогла, – в надежде заглушить свою боль.

Не помогло.

* * *

Многие молодые сотрудники уходили в армию, и их места занимали женщины. Теперь для молодой особы не считалось зазорным работать, и Мэйзи чувствовала все большую ответственность по мере того, как редел мужской персонал.

В день своего шестидесятилетия управляющий рестораном должен был выйти на пенсию, но Мэйзи полагала, что мистер Хёрст попросит его поработать до конца войны. Она была потрясена, когда мистер Хёрст пригласил ее к себе в кабинет и предложил занять эту должность.

– Вы заслужили это, Мэйзи, – сказал он. – И главный управляющий согласен со мной.

– Мне нужно пару дней подумать, – ответила она.

В течение следующей недели мистер Хёрст не возвращался к этому разговору, а когда сделал это, Мэйзи предложила дать ей месячный испытательный срок. Он рассмеялся:

– Испытательный срок – философия начальника, а не подчиненного!

Через неделю они оба забыли об этом сроке. Хотя часов прибавилось, а новые обязанности стали обременительнее, Мэйзи никогда не была так довольна собой. Она знала, что после войны вернется в официантки. Она бы не задумываясь снова пошла на панель, если бы это помогло Гарри вернуться домой вместе со всеми.

* * *

Мэйзи были ни к чему грамотность и газеты, чтобы узнать, что японская авиация уничтожила американский флот в Перл-Харборе и жители Соединенных Штатов как один поднялись против общего врага и присоединились к союзникам – вот уже несколько дней эта тема была у всех на устах.

А незадолго до этого события Мэйзи впервые познакомилась с американцем.

Следующие два года на юго-запад Англии прибыли тысячи янки, и многих расквартировали в военных лагерях в окрестностях Бристоля. Некоторые офицеры обедали в ресторане отеля, но не успевали зачастить, исчезали и больше не возвращались. Иные, как мучительно отмечала Мэйзи, были не старше Гарри.

Но вот один из них все же вернулся. Мэйзи не сразу узнала его, когда он въехал в инвалидном кресле и спросил, свободен ли его столик. Она всегда считала, что обладает хорошей памятью на имена и еще лучшей – на лица; неграмотным иначе нельзя. Но в голове у нее что-то щелкнуло при звуке певучего южного акцента.

– Никак лейтенант Малхолланд?

– Ошибочка, миссис Клифтон. Теперь майор Малхолланд. Меня вернули сюда на поправку, прежде чем выпроводить домой в Северную Каролину.

Мэйзи рассмеялась и показала майору его столик, однако тот отказался от всякой помощи с креслом. Майк, как он потребовал себя называть, сделался завсегдатаем и приезжал по два, а то три раза в неделю.

Мэйзи рассмеялась, когда мистер Хёрст прошептал:

– Он к вам неравнодушен, имейте в виду.

– Боюсь, невеститься мне поздновато, – ответила она.

– Бросьте, – возразил он. – Вы в самом расцвете, Мэйзи. Точно вам говорю – майор Малхолланд не первый, кто спрашивал, свободны ли вы.

– Вы, наверное, запамятовали, мистер Хёрст, что я уже бабушка.

– На вашем месте я бы ему об этом не говорил, – сказал управляющий.

Второй раз Мэйзи не узнала майора, когда тот явился на костылях, распрощавшись с инвалидным креслом. Минул еще месяц, и костыли сменили палки; прошло еще немного времени – не стало и этого.

Однажды майор Малхолланд заказал столик на восемь вечера – хотел кое-что отпраздновать, сообщил он Мэйзи. Она решила, что он возвращается в Северную Каролину, и впервые почувствовала, как сильно будет по нему скучать.

Она не считала Майка симпатичным мужчиной, но зато он обладал добрейшей улыбкой и манерами английского джентльмена, или, как он уточнил, джентльмена с Юга. Возникла мода на глумление над американцами с британских баз и постоянные насмешки над тем, что на уме у них только секс, что за все-то они переплачивают. То и дело слышала она это из уст бристольцев, которые прежде в глаза не видели американцев, и не в последнюю очередь от брата Стэна, но переубедить его не могла.

К тому времени, как праздничный ужин майора подошел к концу, ресторан почти опустел. Ровно в десять один из офицеров за столом Малхолланда поднялся с поздравлением и тостом за здоровье Майка.

Когда компания уже собралась возвращаться в лагерь, Мэйзи от имени ресторана сказала Майку, как все они рады тому, что он полностью поправился и достаточно окреп, чтобы вернуться домой.

– А я не еду домой, Мэйзи, – рассмеялся Майк. – Мы отмечаем мое повышение: теперь я заместитель командующего базой. Боюсь, что буду мозолить вам глаза до конца войны. – Мэйзи очень обрадовалась этой новости и удивилась, когда он добавил: – В следующую субботу у нас в полку будет бал, и я прошу вас оказать мне честь быть моей гостьей.