И я приступила к очередной серии писем издателям.

28 января 1846 года

Джентльмены!

Не желаете ли опубликовать сборник стихотворений в одном томе ин-октаво?

Если вы не склонны рисковать своими средствами, готовы ли вы издать его за счет автора?

Ваша покорная слуга,

Ш. Бронте.

К нашей радости, «Айлотт энд Джонс», небольшое лондонское издательство, вскоре согласилось напечатать сборник «за счет автора». С немалым волнением мы увязали законченную рукопись в два свертка и отправили по почте. Я сообщила, что авторы стихотворений — некие Беллы, добавив только, что они мои родственники и вся последующая корреспонденция должна доставляться на имя «их представительницы мисс Ш. Бронте».

После короткой деловой переписки мы с удивлением узнали, что стоимость печати нашего поэтического сборника намного выше, чем ожидалось.

— Тридцать один фунт! — воскликнула я. — Это в два раза больше, чем я зарабатывала за год в Брюсселе.

— И больше трех четвертей моего ежегодного жалованья в Торп-Грин, — заметила Анна.

— Возможно, нам следует передумать, — засомневалась Эмили.

Я тяжело опустилась на стул и покачала головой.

— Нет. Мы столько сил вложили в сборник, что не можем просто сдаться. Много месяцев я представляла эту книгу. Я мечтаю увидеть ее, подержать в руках. Мы не позволим каким-то деньгам встать у нас на пути. Я отправлю в «Айлотт энд Джонс» банковский чек на названную сумму.

Пока мы с сестрами ждали публикации поэтического сборника и усердно трудились над своими романами, папина немощь тяжелым грузом лежала у меня на сердце. Недовольная прогнозом местного врача относительно папиного состояния, я решила нанести короткий визит в «Брукройд» к Эллен и проконсультироваться с мужем ее кузины, хирургом, практиковавшим в Гомерсале. Визит оказался весьма обнадеживающим.

— Катаракту, несомненно, можно оперировать, — заявил мистер Карр, практичный медик с добрым лицом.

— Вы бы порекомендовали подобную операцию мужчине под семьдесят?

— Да. Хотя существует риск — небольшая доля пациентов слепнет после процедуры. Однако ваш отец и так слепнет, а потому риском можно пренебречь. Для большинства пациентов итог превосходен: зрение возвращается полностью.

— Куда нам отправиться для подобной процедуры, мистер Карр?

— В Манчестере есть учреждение, которое специализируется на лечении болезней глаз. Уверен, там вы найдете нужного врача. Не исключено, правда, что вам придется подождать. Операция невозможна до тех пор, пока катаракта достаточно не затвердеет, а из ваших слов неясно, готовы глаза вашего отца или нет.

Второго марта я вернулась в Хауорт с обретенной надеждой. Возможно, папину слепоту удастся исцелить! Сестры пообещали встретить меня на вокзале, но, никого не дождавшись, я дошла до дома одна.

— Наверное, они выбрали новую дорогу в Китли, — предположил папа, которого я застала в обществе мистера Николлса в кабинете. — Вы разминулись.

Мы с мистером Николлсом обменялись прохладными, но вежливыми приветствиями. Он каждый день приходил в пасторат обсуждать с отцом дела прихода, и я постоянно сталкивалась с ним в церкви и воскресной школе, где преподавала под его руководством, однако последние три месяца мне удавалось избегать неуместных бесед — с того самого дня, как он принес в подарок сверток с бумагой. Я уже хотела удалиться, но папе не терпелось узнать прогноз мистера Карра, и потому я вкратце описала свою поездку.

— Прекрасная новость, — с энтузиазмом произнес мистер Николлс. — Если вы найдете в Манчестере искусного хирурга, мистер Бронте, я посоветовал бы вам рискнуть.

Папа согласился; судя по всему, он был очень рад. Я отправилась на поиски брата, чтобы поделиться удивительной новостью. К моему смятению, я нашла Бренуэлла на полу в столовой рядом с диваном. Его одежда и волосы были в полном беспорядке, он что-то бессвязно лопотал с закрытыми глазами.

— Бренуэлл! — гневно позвала я, склоняясь над братом и тряся его за плечи. — Очнись!

Он не реагировал.

— Бренуэлл! Ты меня слышишь? Я общалась с хирургом и выяснила кое-что обнадеживающее насчет папиного состояния.

С тем же успехом я могла не утруждать себя. Брат только хихикал, не сознавая даже, что я нахожусь в комнате. Откуда у него деньги на выпивку? Папа лишил его средств много месяцев назад.

Тут открылась входная дверь. Эмили и Анна ворвались в дом, смеясь и щебеча, — они попали под внезапный ливень. Мы обнялись в коридоре, сетуя, что разминулись. Я пожаловалась сестрам на состояние Бренуэлла и спросила, что случилось.

— Утром он выклянчил у папы соверен под предлогом неотложного долга, — с отвращением пояснила Эмили, пока они с Анной снимали промокшие плащи и шляпки. — Затем немедленно отправился в пивную, разменял деньги и потратил их, как и следовало ожидать.

— Так и знала, что-то случится, пока меня не будет, — вздохнула я.

— Ты ничего не изменила бы, Шарлотта, — возразила Анна.

Эмили считала так же.

— Папа не теряет надежды, что его «мальчик» исправится, но Бренуэлл лжив и вероломен. Он сыграл на папиной слабости. Тебе же известно, как отец относится к неоплаченным долгам.

— Это гадко, гадко!

Эмили печально покачала головой.

— Бренуэлл поистине неисправим.

В этот миг за моей спиной раздался шум, я вздрогнула и обернулась. Брат, точно восставший из мертвых, нависал в дверях столовой, уставившись на меня налитыми кровью глазами и удивленно моргая.

— Так-так, смотрите, кто вернулся домой, — пробормотал он. — Потаскушка Шарлотта.

Захваченная врасплох неожиданным оскорблением, я застыла на месте. В пьяном виде Бренуэлл имел обыкновение говорить и делать ужасные вещи, но никогда не отзывался обо мне подобным образом.

— Я выяснил кое-что очень интересное, пока тебя не было, — продолжал он. — Похоже, не только я томлюсь в разлуке с любимым человеком.

Эта фраза лишила меня дара речи. Анна задохнулась от испуга.

— Бренуэлл, не надо, — вмешалась Эмили.

— Не надо что? Не надо упоминать о страшной тайне Шарлотты? — Он обратился ко мне: — Эмили все рассказала. Ты отправляла письма своему учителю в Брюсселе и рыдала над чаем.

— Бренуэлл! — Эмили виновато покосилась на меня. — Ты все неправильно понял.

— Прекрасно понял, — отмахнулся он. — Кроме одного, дорогая Шарлотта: почему ты осуждала меня за связь с замужней Лидией Робинсон, хотя сама развлекалась с женатым мужчиной в Бельгии?

Мои щеки пылали, кровь стучала в ушах.

— Это наглая ложь.

— А Эмили Джейн считает иначе, — пропел он, затем бросился к входной двери и распахнул ее, впустив в дом порыв дождя и ветра. — Потаскушка Шарлотта! — повторил он со скрипучим смешком и выскочил без пальто под ливень. — На воре и шапка горит!