ушком. Горный кот, понятное дело, млел, а у Птицы душа уходила в пятки от страха за сестру. Отправляясь на орбиту, Лика очень переживала, что зверю придется лишних две недели провести в неволе, и даже порывалась взять его с собой. Птица знала, что если бы на этой планете водился тираннозавр рекс, Лика и его бы пыталась приручить.

Птица обещала сестре присматривать за ее опасным питомцем первые дни, пока тот не обвыкнется, и теперь, вспомнив об обещании, накинула куртку и спустилась вниз.

Роу-су, ленивый, как все кошки, дремал, вытянувшись во весь свой рост на высоком ложе с подстилкой из стеблей травы. Необычного для этого вида сивого окраса густая шерсть в свете взошедших лун отливала серебром, одна из передних лап свесилась вниз. Гибкий хвост с львиной кисточкой на конце и длинные белые усы подрагивали во сне. Чуткие треугольные уши ловили каждый звук.

Почуяв присутствие Птицы, хищник повел влажным носом, зевнул, обнажив белоснежные клыки, приоткрыл сонный глаз, оказавшийся не ореховым, как у его мелких сородичей, а пронзительно синим, потянулся всеми четырьмя лапами, повернулся на другой бок и продолжил сон. Привыкание происходило в штатном режиме.

Птица хотела уходить, когда ее внимание привлек неопределенного вида сверток, валявшийся на полу в нескольких метрах от вольера, — то ли забытый кем-то плед, то ли моток изоляции. Впрочем, стоило Птице подойти ближе, как сверток зашевелился, и из него сверкнули знакомые фиолетовые глаза.

— Что ты здесь делаешь?

Обглодыш, а это был именно он, еще плотнее запахнул края, закутавшего его с головой просторного покрова, действительно оказавшегося одним из пледов, и энергично отполз в самый темный угол.

— Тебе не следует находиться здесь, госпожа! — страшно вращая голубоватыми белками, жутким шепотом проговорил он.

— Что за глупости?! — Птица рассмеялась со всей доступной ей сейчас беззаботностью. — Вольер хорошо охраняется, и горный кот отсюда никуда не сбежит!

— Это не горный кот!

Птица удивленно подняла брови. Она знала, что вселенная Обглодыша густо населена разного рода мифологическими существами, и все же странная привычка мальчишки даже в очевидном находить какую-то скрытую суть каждый раз ставила ее в тупик.

— Это совсем не горный кот! — повторил Обглодыш многозначительно.

— А кто же?

— Вару!

Мальчишка вжал голову в плечи, а их поместил куда-то между стоящих домиками острых коленок. Поэтому его ответ из глубин этого странного, почти черепашьего панциря прозвучал таинственно и глухо, точно у человека, рот и связки которого парализованы страхом и вдобавок запечатаны магическим заклятьем.

— Вару? — почти также тихо переспросила девушка, наклонившись к своему не совсем адекватному собеседнику.

Вместо ответа Обглодыш энергично выбросил вперед правую руку и с перекошенным от ужаса лицом зажал ей рот.

— Не произноси его имени вслух! — умоляюще прошептал он. — Ты же не хочешь повторения истории, которая произошла с твоим отцом?

Птица только покачала головой. И он туда же. Будто мало ей было на сегодняшний вечер Вадика.

Впрочем, логика типичного представителя традиционной культуры Обглодыша была ей более понятна. Знаток Предания, мальчишка наверняка слышал и легенду о гибели последнего царя и, сидя возле вольера, воображал себе невесть что.

Птица попыталась отправить Обглодыша спать, но мальчишка словно прилип к стене. Так и пришлось оставить его в покое. Поднимаясь к себе, Птица слышала, как он бормочет под нос заклинания. Наверное, призывает духов предков, хотя какие у него, безродного невольника, могут быть предки! Скорей бы уж Олег забрал мальчишку в Гнездо Ветров. Там его хотя бы поймут, и никто не станет над ним смеяться.

Чуть позже она вновь спустилась к вольеру. Обглодыш спал на посту, уютно завернувшись в плед и положив под голову скрижаль. Интересно, на этой станции когда-нибудь хоть что-нибудь будет лежать на своем месте? Горный кот, напротив, перешел в фазу бодрствования. Остановившись у границы силового поля вольера, он, точно завороженный, смотрел на спящего Обглодыша. Увидев Птицу, он повернул к ней голову и издал низкий протяжный рык, словно хотел сообщить о чем-то важном.

В это время подышать воздухом вышел заночевавший на станции Палий. Горный кот ушел в глубь вольера и занялся свежей тушей козерга, входящей в его ежедневный рацион. Птица и разведчик немного поговорили о том, что у варраров нынче сильны реваншистские настроения, что новый вождь спит и видит, как бы поквитаться с Сольсуранцами за поражение при Фиолетовой, и ему, Палию, приходится использовать весь свой авторитет шамана-знахаря и предсказателя погоды, чтобы избежать начала кровавой авантюры. Потом разведчик взял Обглодыша на руки и перенес в его комнату. Мальчишка даже не проснулся.

Уже поднимаясь по лестнице вслед за Палием, Птица обернулась. Горный кот смотрел им вслед. В неверном свете лун Птица увидела, что его прозрачные синие глаза источают глухую, почти человеческую тоску, а усатые губы нервно подергиваются от досады и невозможности что-либо изменить.

***

Ближе к полуночи Птица забылась тревожным чутким сном, который вновь перенес ее в таинственные закоулки Гарайи, где она пока так и не смогла побывать. На этот раз покинутые пещеры остались где-то в стороне, открывая взгляду бездну, через которую был перекинут скованный из радужных потоков хрупкий мост. Хотя это странное сооружение не имело опор и казалось призрачным, а из неведомых глубин, тщась дотянуться, на нее взирали чудовищные дикие демоны, Птица точно знала, ей во что бы то ни стало надо пройти. Потому что у другого края радуги, окутанный нездешним сиянием, ее ждал Олег.

Птица открыла глаза. Ей почудилось в темноте чье-то недоброе присутствие. Чужие запахи, звуки, крадущиеся осторожные шаги и приглушенные голоса. Предчувствие беды страшным липким пауком выползло из темноты, размахивая уродливыми, неряшливыми щупальцами страха. И прежде, чем девушка осознала, что же происходит, в небо взметнулись факелы.

Как и в прошлый раз, они пришли ночью. Не только потому, что хотели застать вестников врасплох. Они стыдились взора дневного светила и надеялись на покровительство Владычицы ночных теней. Где расположены генераторы защитного поля и жилые отсеки, они знали только приблизительно, и потому вдохновенно палили из лучевых автоматов во все стороны и предавали огню все, что только могло гореть. Эти солдафоны чувствовали себя сродни Богам и упивались своим святотатством: они проникли за недоступную черту, и гнев Великого Се их не покарал.

Кто впустил наемников на станцию, Птица не знала и не пыталась узнать, впрочем, от Синеглаза она ожидала любых сюрпризов. Пытаясь понять, что же происходит, она открыла дверь в коридор, но оттуда на нее дохнуло жаром, и в комнату черными густыми клубами повалил едкий, ядовитый дым. Птица