Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надрывно выла призывающая непонятно кого сигнализция, ноги скользили в лужах мыльной пены, но система пожаротушения не справлялась. Кое-как добравшись до окна, Птица в замешательстве глянула вниз: жилые отсеки размещались на третьем этаже, а внизу под самыми окнами торчали острые пики многолетней травы. Не лучший мат для приземления, но другого выхода, похоже, нет: дым, валивший из-под двери, становился все гуще, пол под ногами угрожающе вибрировал, по потолку разбегались трещины и где-то наверху раздавался неприятный скрежет и хруст.
Судорожно пытаясь вспомнить, что по этому поводу говорили разведчики, Птица оттолкнулась пятками от подоконника, когда за спиной раздался угрожающий грохот. Кажется, в последний момент ей все же удалось сгруппироваться. Трава, вопреки всем страхам, все же смягчила падение, оставив себе на память только несколько клоков от майки и оцарапав кожу. Пробираясь между высоких колючих стеблей (ох, почему она все же не умела летать), Птица увидела, как крыша жилого отсека обрушилась внутрь, и над руинами, освещая ей путь, поднялся столб пламени.
Возле лабораторных помещений, где травяной лес постоянно прореживали, идти стало намного легче, но там царил полнейший хаос. По земле метались какие-то тени, слышался топот ног и крики.
Здание лаборатории тоже горело. Из окон вырывалось разноцветное пламя и валил густой черный дым. Огонь беспощадно уничтожал материалы исследований, обращал в пепел и прах результаты кропотливой ежедневной работы, пожирал дорогостоящее оборудование. Особенную отраду бездушная стихия находила, расправляясь с хозяйством естествоиспытателей. Безумными фейерверками вспыхивали запасы реагентов, сказочными драконами воспаряли в небо кислородные баллоны и с жутким змеиным шипением исчезали в водах реки. Когда один такой «дракон» приземлился в нескольких метрах от нее, Птица в ужасе хотела нырнуть обратно в травяной лес, словно несмышленое дитя под юбку любящей матери.
В это время кто-то схватил ее за руку. Это оказался Глеб.
— Солдаты на станции! — охрипшим голосом прокричал он. — Беги к Виму. Он в ангаре. Пытается включить аварийный генератор и воздвигнуть новый купол защиты. Я попробую отыскать остальных!
Услышав хоть какой-то вразумительный приказ, Птица повиновалась. Хотя путь до ангара занимал обычно не более минуты, сегодня на его преодоление, кажется, ушла целая вечность. Птице приходилось заслоняться руками от пышущего жара, она несколько раз падала, споткнувшись об обломки и едва не погибла, оказавшись в опасной близости от рушащейся стены: на этот раз ей пришлось скатиться с откоса на самый песок у кромки воды. Удивительно, но Фиолетовая оставалась по-прежнему ледяной.
Еще издали она увидела, что восстановить защитное поле на этой планете удастся не раньше, чем вернется Лика с кораблем. Ангар был полностью разрушен. Синеглаз и это предусмотрел.
Но где же тогда Вим! Только теперь, когда до ее сознания дошла мысль о том, что кроме нее и Глеба на станции находились пятеро человек, ей стало по-настоящему страшно. Нет! Они не могли погибнуть! Это неправильно, несправедливо! Этого просто не должно быть!
Пытаясь побороть парализующую тело и волю противную дрожь и вспомнить хоть какие-нибудь инструкции, заготовленные для подобных случаев, Птица не сразу увидела их.
— Смотрите, кто к нам пожаловал!
— Да это ж девка! Сейчас будет забава!
Как они были не похожи на тех добродушных богатырей, которые в далеком детстве хранили ее покой. Короля играет свита. Наемники князя Ниака сегодня как никогда вызывали омерзение. Особенно отвратительной казалась исходившая от них вонь. Абсолютно все были пьяны. Трудно в здравом уме и твердой памяти надругаться над святыней. А град вестников для любого нормального сольсуранца являлся святыней непререкаемой.
Они не особо спешили, зная, что она от них никуда не уйдет.
Но что это? Почему на них травяные рубахи, ритуальный узор которых, ясно различимый в свете пламени, выглядит таким знакомым, почти родным?! У одного из воинов на бляшке — изображение духа Ветра! Такой же рисунок красуется на его плече…
Это невозможно! Ураганы — сородичи и братья Ветерка! Она себе представляла их совсем другими и в несколько ином свете видела встречу с ними. Неужто, Глеб и другие были правы? Очевидно, да.
Вот и Ветерок. Статный, высокий, красивый. Такой, как в прошлый раз. Глаза, правда, странные: чужие, затуманенные, пустые!
— Вот ты где! Наконец-то я тебя отыскал! Пойдем, я провожу тебя!
Птица почувствовала, как земля разверзается у нее под ногами, а в босые ноги впиваются тысячи ножей. Впрочем, нет! Ножи пронзали скорее сердце. Она попятилась на несколько шагов в сторону ангара, пытаясь хотя бы на миг отсрочить неизбежное. Лучше бы она сгинула под горящими обломками! По крайней мере, погибла бы с верой в счастье и любовь!
— Госпожа! Беги!
Обглодыш? Откуда он здесь взялся? Маленький и решительный, мчится быстрей косуляки солдатам наперерез.
Ударив Ветерка наотмашь по лицу и прокатившись мячиком под ногами его людей, мальчишка встал рядом со своей обожаемой госпожой, готовый биться за нее до конца и, если надо, умереть.
— Госпожа! Беги! Это не Ураган! Это мой господин, он вару! — пояснил он, принимая боевую стойку.
— Взять их! — проревел один из воинов, здоровенный детина, державшийся за спинами других. Его полускрытое тенью лицо с жутким шрамом, пересекающим нос и губы, показалось Птице знакомым, только сейчас она не могла вспомнить, где она его видела, но уже точно не в Гнезде Ветров. Она сделала еще несколько шагов назад, судорожно отыскивая возможности для бегства и не находя их, когда окружающее пространство сотряс низкий утробный рев.
Из травяных зарослей огромный и жуткий, как ночной кошмар, выпрыгнул Ликин любимец, горный кот Роу-су. Стремительным ударом могучей лапы он раскроил череп одному из воинов, затем бросился на второго. Тот попытался защититься, выставив вперед меч, но свирепый хищник, уже отведавший крови, с легкостью смял его и застыл над изувеченным телом, по-кошачьи выгнув спину дугой, прижав уши и оскалив обагренные кровью клыки.
С воинов мгновенно слетел весь хмель. Несколько человек, в том числе шрамолицый, бросились наутек. Другие, более отважные, сплотились возле Ветерка, или того, кто принял его обличье, выставив копья, и приготовились сразиться. Двое или трое бессильно упали на колени, пытаясь вспомнить давно забытые слова молитв, а Обглодыш выставил вперед руки с зажатой в них скрижалью и застыл, бормоча какие-то непонятные
