Рыска крест-накрест обвесилась торбами, взяла конец веревки и пошла к воротам, истово молясь Хольге, чтобы заглушить голос разума, вопиющий от страха.

Позади крысы имеется длинный хвост, отвратный на вид и ощупь.

Там же

Дороги в Ринтаре мерили вешками: покуда один человек другого видит — одна. Для их обозначения по обочинам врывали столбики в человеческий рост, на верхушки которых иногда надевали шапки. Ну не то чтобы специально для столбов шили, но обычай такой был: прохудилась шапка — отдай ее дороге! По весне или осени, когда треухи — соломенные шляпы надо было либо закладывать в сундуки на хранение, либо выбрасывать, все окрестные вешки стояли с покрытыми головами. Потом шапки или окончательно сгнивали, или вороны растаскивали их на гнезда.

Увидев в темноте первую одетую вешку, Рыска жутко перепугалась: показалось, что кто-то поджидает ее впереди, да еще так нагло, в открытую, будто знает, что никуда девушка от него не денется. Рыска долго стояла и дрожала, не рискуя ни идти вперед, ни поворачивать назад. Потом, на ее счастье, на вешку села сова. Повертела башкой, посверкала глазищами, что-то заметила и снялась в бесшумный полет. Только тогда до девушки дошло, «кто» это. Но успокоиться удалось далеко не сразу.

Одно дело — красочно представлять вольную жизнь, сидя на теплом безопасном чердаке, и совсем другое — плестись впотьмах по дороге, когда за спиной укоризненно сопит корова, а плечи оттягивают торбы. Уже через полвешки выяснилось, что нести в одной тяжелую репу, а в другой легкую одежду очень неудобно. Приходилось то и дело останавливаться и менять их местами, держа при этом конец веревки в зубах, чтоб Милка не сбежала. И разложить поровну нельзя — репа грязная, погубит все приданое. Рыска попыталась навьючить торбы на корову, но если просто связать ручки и перебросить через Милкину спину, то проклятая репа перетягивала, а седла, на котором ее можно было бы закрепить, не было.

Добравшись до вешки, девушка свалила торбы на землю и рухнула рядом. И чего ей приспичило убегать именно сегодня?! Собралась бы спокойненько, отдохнула… может, еще и не ушла бы. Рыска потрогала стертую пятку, вздохнула. Не иначе Саший подгадил: дождался, когда Хольга заснет, и давай дороги путать!

Но в глубине души девушка подозревала, что дури ей и своей хватило.

Похоже, придется заночевать в лесу. Только от дороги надо отойти, чтоб костер с нее не заметили… ой! Про огниво-то Рыска забыла! И про нож тоже! Странно, что голова на месте…

Девушке ужасно захотелось повернуть обратно, пока на хуторе никто их не хватился. Если б это можно было сделать одной силой мысли, Рыска уже давно лежала бы на печи. Но снова брести вверх-вниз по холмам… Девушка вздохнула еще раз, вдвое тяжелей, осмотрелась и повела корову туда, где за деревьями померещилась полянка.

Действительно померещилась. Отойти пришлось довольно далеко, прежде чем Рыска наткнулась на дикую яблоню, шатром растопырившую корявые ветки. Под ней углом лежали два бревна, а когда девушка сделала еще шаг, под ногой хрупнули угли. Рыска с надеждой поворошила их лаптем, но кострище давным-давно остыло.

Привязав Милку к яблоне, девушка наломала веток для постели — сначала еловых, они ровнее и не пропускают холод земли, а сверху, вместо простыни, набросала орешника с крупными бархатистыми листьями. За подушку сошел мешок с приданым.

— Спокойной ночи, — улегшись, мрачно пожелала Рыска корове. Та повернула к ней морду и укоризненно потрепыхала ушами. Спокойной, как же! Это ты, короткоухая, не слышишь, как, огрызаясь друг на друга, жадно рвут свежую дохлятину волки; как, выкрикивая небу ругательства, по колено в воде бредет пьяный в ветошь мужчина, не соображая, что речные камыши — это вовсе не забор, и, похоже, эдак дойдет аж до Пограничной плотины; как в кормильню «Три цветка» заходит усталый гонец — всего одна кружка пива, кто узнает? — сбрасывает плащ на руки слуге, а сумку берет с собой, прижимая к груди, словно ребенка; как шепчутся в городской подворотне два голоса, хлопают ладони и звенят монеты… Впрочем, этого уже не слышала и корова.

— Да ты не бойся! — сказала девушка то ли ей, то ли себе. — Если тут опасно станет, я мигом почу-у-увствую…

Рыска зевнула и почти мгновенно уснула.

* * *

Под утро девушке волей-неволей пришлось встать, выломать еще несколько веток и укрыться ими вместо одеяла. Стало немного теплее, но заснуть уже не получилось. Так до рассвета и проворочалась, упрямо не открывая глаз. Спать после такого «отдыха» хотелось еще больше, все тело ныло. И в животе урчало. Видно, вчера так предвкушала праздничный стол, что утром желудок первым делом потребовал обещанного.

Милка, не получив обычного ведра мучной болтушки, тоже грустила, нехотя пощипывая редкую лесную травку. Была б дойная, можно было бы хоть молоком позавтракать. Но у скаковой коровы вымя маленькое, только теленка накормить. А Милка к тому же ни разу не телилась, там и капли не выжмешь.

О, у них же репа есть! Не боги весть что, но голод зажевать сгодится. Рыска потянулась за прислоненным к стволу мешком и ахнула: корова, обнаружив ночью знакомую торбу и учуяв лежащее в ней лакомство, теребила холстину зубами, пока не высыпала всю репу на землю. А там что съела, что растоптала.

— У-у, скотина бессовестная! — свирепо погрозила кулаком девушка. Милка не менее выразительно принялась чесать рог о дерево.

Сама торба была цела, но так обслюнявлена, что Рыска не знала, за какой угол ее взять. К вещам не положишь, в руках тоже не понесешь, а просто выбросить хозяйственная весчанская душа не позволяла. Наконец девушка догадалась повесить ее Милке на шею: сама испоганила, сама и неси! Встретится ручей — можно будет постирать.

До города, как Рыска слыхала, полдня пути. Это если на телеге. Тем, кто шел пешком, приходилось выходить засветло, и то не всегда до темноты успевали. Вчера Рыска прошла совсем немного, вешек пять, но места вокруг уже были незнакомые, и это неожиданно подняло девушке настроение. Все, старая жизнь осталась позади и больше не путается в ногах! Рыска расправила плечи, разом ощутив себя свободной и очень взрослой. Ничего, дорога прямая, вдоль нее стоит еще несколько весок, где можно купить хлеба и набрать воды. Погода хорошая — ни облачка, ни ветерка, через три-четыре лучины припекать начнет. В крайнем случае опять в лесу заночуем. Пара пустяков!

Девушка отвязала корову, намотала веревку на руку… и спохватилась, что понятия не имеет, с какой стороны они пришли. Притоптанная трава за ночь выпрямилась, а читать едва заметные знаки на лесной земле Рыска не умела. Дар тоже молчал — впрочем, она так и не научилась его будить, сам проявлялся, когда хотел. Вот если б Рыска пошла не задумываясь, или кто-нибудь ее спросил, где находится город…

— Ну и где же он? — вслух спросила девушка сама у себя, но уловка не сработала.

А если так? Рыска зажмурилась и, раскинув руки, начала крутиться на месте, пока не потеряла исходное направление. «Мне нужно в город, — твердила она про себя. — Я очень хочу туда попасть!»