Она поставила на столик тарелки и сняла с нашей папки с записями пакет с пивом, собираясь очистить стол и переставить нашу пластмассовую посуду, но теплый ветерок подхватил записи и пластмассовые ножи-вилки и швырнул их на пол.

— О господи! — воскликнула Рита.

Я вскочил, чтобы помочь ей, но она оказалась проворней — быстро сгребла записи, сунула их в папку и двумя пальцами подхватила выпавшее фото, которое уже успело очутиться возле перил. Она с улыбкой повернулась к нам, причем левая нога ее была еще полуповернута туда, где она охотилась за фото.

— Ты потеряла свое призвание, — сказала Энджи. — Истинное твое предназначение — это во всем опережать янки.

— Был у меня один янки, — ответила Рита и взглянула на поднятую фотографию. — Гроша ломаного не стоил, только и делал, что рассуждал о…

— Ну же, Рита, — подначил я ее. — Продолжай, не стесняйся!

— Эй, — сказала она, не спуская глаз с фото, и опять повторила: — Эй!

— Что такое?

Она передала мне папку и фото и ринулась с веранды внутрь ресторанчика.

Я тоже поглядел на пойманную ею фотографию.

— В чем, собственно, дело? — спросила Энджи, когда я сунул фотографию ей.

Рита опять взбежала на веранду и протянула мне газету.

Это был экземпляр «Сент-Питерсбург таймс», свежий номер, раскрытый ею на странице 7.

— Гляди, — запыхавшись, проговорила она и показала мне заметку на середине страницы.

Заголовок был такой: «Задержан по делу об убийстве в Брадентоне».

Речь шла о некоем Дэвиде Фишере, которого подозревали, что именно он зарезал ножом неопознанного мужчину, найденного в номере брадентонского мотеля. С первого взгляда на фотографию Фишера я понял, почему Рита принесла мне газету.

— Господи, — сказала Энджи, взглянув на фотографию. — Это же Джей Бекер.

В Брадентон мы отправились по 275-й автостраде на юг через Сент-Питерсбург, чтобы потом очутиться на гигантском уродливом мосту, называющемся Солнечным и тянувшемся через Мексиканский залив. Мост этот соединяет округ Тампа/Сент-Питерсбург с округом Сарасота/Брадентон. Мост состоит из двух пролетов, формой своей напоминающих спинные плавники. Издали, когда солнце опускается в воду, а небо становится пунцовым, спинные плавники кажутся дымчато-золотистыми, но когда мы выехали на самый мост, стало видно, что плавники — это просто крашенные в желтый цвет железяки, соединенные в мал мала меньше треугольники. В основании железяк располагались прожекторы; включенные, они в соединении с закатным солнцем и давали эффект золотистости.

Любят же здесь яркие краски, ей-богу!

«Неопознанный мужчина, — продолжала читать Энджи газетную заметку, — предположительно лет тридцати с небольшим, был найден лежащим ничком на полу своего номера в мотеле „Пальмовый остров“ со смертельной ножевой раной в брюшную полость. Подозреваемый Дэвид Фишер, сорока одного года, был задержан в своем номере, соседнем с номером убитого. Полиция отказалась излагать свои соображения касательно мотива задержания или же каким-то образом комментировать арест».

Согласно газетной информации, Джея держали под арестом в камерах предварительного заключения городской полиции Брадентона до заявления о поручительстве, которое должно быть подано не позднее сегодняшнего дня.

— Что значит весь этот бред? — воскликнула Энджи, когда мы съехали с моста и пунцовые краски заката потемнели.

— Об этом нам надо будет спросить Джея.

* * *

Выглядел он ужасно.

В темно-русых волосах его появилась седина, которой раньше я не замечал, а мешки под глазами так вздулись, что скажи мне кто-нибудь, что он спал в последнюю неделю — и я бы не поверил.

— Неужто же это передо мной Патрик Кензи, а не Джимми Баффет?

Еще в дверях Джей улыбнулся мне слабой улыбкой. Он вошел в комнату для посещений за плексигласовую перегородку и поднял трубку телефона.

— Не узнать меня, да?

— Ты прямо почернел. Не думал, что твоя кельтская бледность может обернуться таким загаром.

— Вообще-то, — сказал я, — это просто косметика.

— Цена поручительства — сотня косарей, — сказал он, усаживаясь в своей клетке напротив моей, и, примостив телефонную трубку между подбородком и плечом, достаточно широким, чтоб такое было возможно, закурил. — Это вместо платы в миллион долларов. Поручителем выступит парень по имени Сидни Меррием.

— С каких это пор ты куришь?

— С недавних.

— Большинство в твоем возрасте бросает, а ты начал.

Он подмигнул мне:

— Никогда не был рабом моды.

— Сотня косарей, — сказал я.

Он кивнул позевывая:

— Пять — пятнадцать — семь.

— Что-что? — сказал я.

— Двенадцатая ячейка сейфа.

— Где? — спросил я.

— Боб Дилан в Сент-Пите, — сказал Джей.

— Что?

— Вдумайся в то, что я говорю, Патрик, и найдешь ключ.

Он покосился через плечо на тоненького, но мускулистого охранника с ромбовидными глазками.

— Альбомы, — сказал Джей. — Не песни.

— Понял, — сказал я, хотя ничего еще не понял. Но Джею я доверял.

— Значит, они тебя послали, — сказал он и невесело усмехнулся.

— Кого же еще? — сказал я.

— Ага. Разумное решение. — Он откинулся на спинку стула, и резкий дневной свет от лампы на потолке еще явственнее высветил то, как он похудел с нашей последней с ним встречи за два месяца перед тем. Лицо его приобрело сходство с черепом.

Он наклонился вперед:

— Вызволи меня отсюда, дружок.

— Постараюсь.

— Сегодня. А завтра мы пойдем на собачьи бега.

— Да?

— Да. Знаешь, я ставил пятьдесят баксов на роскошного грейхаунда.

— А, ну да, — сказал я, хотя вид у меня, должно быть, опять был несколько озадаченный.

Он улыбнулся растрескавшимися от жары губами.

— Я на это рассчитываю. Помнишь, прекрасные оттиски с эстампов Матисса, которые мы видели с тобой когда-то в Вашингтоне? Они ведь долго не продержатся, уплывут.

Мне понадобилось секунд тридцать пристально вглядываться в его лицо, прежде чем я понял.

— До скорой встречи, — сказал я.

— Сегодня вечером, Патрик.

* * *

Энджи вела машину обратно по мосту, а я изучал купленную на бензоколонке карту.

— Значит, он не надеется на свои отпечатки? — сказала Энджи.