«Не говори ничего, сын мой», – сказал Паисий.

«Скажу, отче», – выдохнул Хмельницкий. На его скулах ходили желваки, он сделал над собой неимоверное усилие, чтобы влага из глаз не пролилась на землю потоком слабости и восторга.

«Я шел сюда шесть недель от Замощи. И пока я шел, я увидел весь свой путь. Я начал воевать за сына своего, жену свою и батьковский маеток свой. Но пока я думал о своем, тысячи православных страдали, может быть, больше, чем я».

Люди перед воротами стали затихать, вслушиваясь в слова своего обретенного князя. Сначала те, кто стоял к Богдану и Паисию поближе, потом надо всем этим людским морем пронеслась легким крылом тишина, наполнившаяся сразу словами Богдана.

«Теперь начинается новая война. Я, православный князь земли русской, – при этих словах Паисий, да и многие другие едва заметно склонили головы, – отныне воюю не за себя и не за то, что имею, а за веру православную, которая была здесь испокон веку и останется таковой навечно. Ибо зовут меня Богдан, и дан я Богом яко гетман земли русской».

Сани понесли Богдана и Паисия в сторону Софии.

«Веришь ли ты сам в то, что говоришь? – спросил мысленно Паисий гетмана. – Верю ли я тебе? Верит ли твоим словам Господь?» Ответа, конечно же, не дождался. Полозья саней скрипели по снегу. Полуразрушенная София смотрела на город. Триумф только начинался.

Афганистан, 2009 год

«Когда Советы ушли отсюда, я бросил свой автомат на землю и никогда не брал его в руки», – так говорит бывший моджахед по имени Ахмет. От прочих моджахедов его отличает ну разве что светло-рыжая борода и имя, которым называла его мама. Александр.

Саша Левенец родился в 1963-м в селе Миловатка на Луганщине. Невысокого роста, коренастый, он с детства отличался упрямством и несговорчивостью. Несмотря на то что мать его была инвалидом – ее глаза почти ничего не видели, – парня призвали в армию и отправили в Афганистан. В 1984 году Александр вместе с земляком Валерой Кусковым самовольно покинул свою часть и пришел в отряд полевого командира Амирхалама. Он участвовал в боевых действиях против Советской армии на стороне моджахедов, а после войны осел где-то в Кундузе. За 25 лет ни разу не был на родине. Вот вкратце история человека, которого нам предстояло найти в Афганистане.

* * *

Наше путешествие началось с приключений. Самолет афганской авиакомпании, который летел рейсом Дубаи – Кабул, выглядел довольно подозрительно. Это был старый «Боинг-727», на борту которого гордо красовалась надпись «Ариана». Оператор Вадим Ревун, осмотрев самолет, облегченно вздохнул: «Не тот». И в ответ на мой удивленный взгляд сказал: «Как-то мы уже летели этими авиалиниями. Тогда на самолете я заметил следы от пуль. Наверное, талибы случайно попали». А на этом, говорю, следов не было? «Слава Богу, нет», – улыбнулся мой коллега. Но радоваться было рано. Через несколько минут после вылета я выглянул в иллюминатор и увидел, как из отверстия в правом крыле (технического, конечно же!) выливается жидкость и тянется за самолетом длинным шлейфом. Точно такой же шлейф струился из левого крыла.

Мы переглянулись. Что-то неладное происходило с «Боингом». Я посмотрел на остальных пассажиров. По их умиротворенным лицам, в основном с окладистыми бородами, невозможно было понять, волнуются они по этому поводу или нет. К нам подошла стюардесса, женщина средних лет, и, улыбнувшись, сказала: «У нас неполадки с гидравликой, мы возвращаемся в Дубаи». Ну что ж, назад так назад. Покружив минут двадцать над пустыней, самолет приземлился в Арабских Эмиратах. Как только шасси коснулись бетона, я понял, что кружили мы неспроста.

Выжигали топливо. Вдоль взлетно-посадочной полосы, как в типичном американском фильме-катастрофе, с обеих сторон выстроились пожарные машины, автомобили «скорой помощи», полицейские в форме. Самолет остановился. Из ближайшей машины вышел пожарный в полной экипировке и направился к самолету. Его лицо было закрыто маской противогаза. Когда он исчез из поля моего зрения, прозвучал сигнал готовиться к выходу.

Мы вышли из самолета по трапу. Спокойно, никуда не торопясь, двинулись к автобусу. Возле самолета уже суетились техники. Мы прошли в здание аэропорта и стали ждать. Через несколько часов мы уже сидели в другом самолете, который спокойно доставил нас в Кабул.

Пока мы летели, я, чтобы отвлечься от разных мыслей, пытался вспомнить все, что знал об Александре Левенце. Еще недавно была жива его мать. Теперь у него почти не осталось родных. В 1996-м мы виделись с его мамой в селе Миловатка. «Виделись», правда, не то слово. Женщина была слепая. Она, широко раскрыв свои невидящие глаза, поворачивала голову на мой голос и почти все время плакала, рассказывая о Саше. Из недр своего старинного буфета она привычным движением достала две цветные фотографии. На ней был бородатый человек в пакуле, традиционной афганской шапке, и куртке, наброшенной на светлого цвета просторный костюм, шарвар-камиз. Рядом с человеком, прислоненный к стене, стоял автомат Калашникова. На другой – тот же человек возился со старым ГАЗ-53. Грузовик был без фар. Стоял на фоне глинобитной хибары с окнами без стекол. Передние колеса машины до половины утопали в коричневой грязи. Бородач на картинке, засунув руки под открытый капот, улыбался фотографу. «Он мне пишет, что работает там водителем», – сказала женщина. «А вы поедете в Афганистан?» – с надеждой спросила она меня. «Конечно, поеду», – отвечаю. «Увидите его?» – произнесла она шепотом. «Попробую», – таков был мой ответ.

* * *

Попытку разыскать ее сына я смог предпринять спустя много лет. Примерное место жительства Ахмета – так теперь зовут Левенца – смогли вычислить бывшие моджахеды. Сейчас, правда, это вполне уважаемые бизнесмены. Война закончилась, но они не остались без работы. Мои знакомые держат весьма выгодный бизнес. У них охранное агентство. Бизнес процветает. И понятно почему. В стране по-прежнему неспокойно. На западе продолжается негласная война с талибами. На юге развернулись торговцы героином. На востоке то и дело похищают иностранцев с целью выкупа. И только на севере относительный мир. Кундуз, где предположительно следует искать Александра Левенца, находится именно на севере. Но туда еще надо добраться. Идрис и Сатар, мои афганские друзья, они же совладельцы охранного агентства, хотят мне дать пару-тройку своих ребят для сопровождения. Я отказываюсь: не привык ездить с эскортом. Тогда Сатар говорит: «Послушай, тебе нужна охрана, если хочешь вернуться домой невредимым. К тому же ни один местный водитель не повезет иностранца через Саланг без охраны». Делать нечего. Я доверяю Сатару. Он, как никто, знает ситуацию в Афганистане.

Разговор с ними веду по телефону из гостиничного номера. Сатар, глава украинского землячества афганцев, звонит мне из Украины и одновременно отдает распоряжения своему младшему компаньону в Кабуле. «У тебя будут лучшие телохранители в Кабуле», – говорит мне Сатар и вешает трубку.

Через пять минут снова звонок. «Выходи, – теперь я слышу в трубке голос Идриса. – Охрана уже тут». Я с оператором выхожу из гостиницы. По привычке ожидаю увидеть типично афганский вариант эскорта – бородатых мужиков в традиционной одежде, с угрюмыми взглядами и автоматами наперевес. Но мои телохранители выглядят совсем по-другому. Конечно, без обмотанных изолентой «калашниковых» не обошлось. Но на охранниках вполне современная форма в стиле «милитари» цвета пустыни, на ногах удобные американские ботинки. Никаких пакулей и шарвар-камизов. Они спокойны и уверены в себе. Не привлекая особого внимания (а человек с автоматом на улице Кабула в принципе не вызывает ажиотажа), эти парни стали так, чтобы в случае чего отразить внезапное нападение на нашу съемочную группу. Или на Идриса.