На стене ROA изобразил невероятное скопление зверей и птиц, сцепившихся друг с другом, и роспись стала сенсацией. Спустя неделю вышла статья в «Метро», и, к моему удивлению, мои слова тоже напечатали. Такого я не ожидал и был просто сражен, особенно учитывая, что в статье упоминался и Бэнкси. «Вот же черт! – думал я, все еще не веря в происходящее и глядя на Джорджа. – Обо мне пишут в той же статье, что и о ROA с Бэнкси, – и это в лондонской газете!»

В этот момент я поверил, что Грифф может что угодно. Я безгранично верил в него и восхищался его пылом и целеустремленностью. Я считал, что для него нет ничего невозможного, раз уж он устроил так, что обо мне упомянули на страницах «Метро». Он все еще подыскивал подходящее помещение для выставки и еще не назвал окончательную дату, но выставка точно должна была состояться. Увидев свое имя в газете, я больше не сомневался: я стал участником чего-то серьезного. Я был уверен, что не просто устрою выставку, но стану Биг Боссом Джонни и своим искусством буду вдохновлять других бездомных людей.

– Ты сможешь договориться с Брюсом Спрингстином, чтобы он пришел на выставку? – спросил я, и в моих словах была лишь доля шутки, ведь я считал, что у Гриффа связи во всем Лондоне и он может связаться с кем угодно.

В тот день, когда вышла статья в газете «Метро», я позвонил своей сестре Джеки. Живя в Шордиче, я время от времени рассказывал ей, как у меня дела, звонил примерно раз в полгода с тех самых пор, как мы расстались. Я рассказывал Джеки о том, что сижу с Джорджем на тротуаре и что перед псом стоит стаканчик для денег. Когда я начал рисовать, я поделился с сестрой и этим тоже, ведь новости в Ист-Энде распространяются быстро, и мне не хотелось, чтобы она услышала обо мне от кого-то другого.

– Прочитай «Метро», – сказал я ей. – Обо мне написали в той же статье, что и о Бэнкси!

– Правда? – удивилась она. – Ты серьезно?

Мне нужно было кое о чем ее спросить, и казалось, что момент подходящий.

– Джеки, я хочу, чтобы ты пришла на открытие выставки. В Шордиче все только обо мне и говорят. Ты должна прийти!

Я объяснил Джеки, что думаю о выставке и почему мне так хочется, чтобы она пришла на открытие.

– Я много лет держался от тебя подальше из-за своего образа жизни, – сказал я. – Но наконец-то я снова могу вернуться в семью. Я смогу попросить прощения и дать вам повод гордиться младшим братом.

– Да, Джон, пора бы уж! – пошутила Джеки.

Наверное, она не знала, что еще сказать, ведь моя просьба была очень серьезной, учитывая, что мы столько лет не виделись. Я впервые в жизни позвонил сестре, чтобы сообщить хорошие новости: конечно, нелегко было поверить, что старый ворюга вдруг стал честным художником, у которого вот-вот состоится персональная выставка в Лондоне.

Я спросил ее о Малкольме и Дэвиде и сказал, что хочу видеть на открытии и братьев.

– Пожалуйста, Джеки, уговори их прийти. Мне очень важно увидеть всех вас на этой выставке.

Бедная Джеки оказалась в затруднительном положении.

– Обещать не могу, – сказала она. – Насколько я знаю, Малкольм и Дэвид работают, у них почти нет свободного времени…

Было очевидно, что она не знает, верить ли вообще в то, что эта выставка состоится, и уж явно не могла обещать за Малкольма и Дэвида.

– Держи меня в курсе, – сказала Джеки на прощание. – Дай знать, когда утвердят дату и все остальное. Удачи, Джон.

– Я сообщу, – пообещал я. – Жду не дождусь встречи.

Мне было нужно, чтобы наша выставка стала успешной, я очень этого хотел. Грифф увидел, насколько серьезны мои намерения, когда я пошел на встречу с ROA под проливным дождем и почти против своей воли. Это и ему помогло поверить, что все, что мы делаем – не зря. Я постоянно чувствовал, как развивается и растет наша идея, и часто просыпался по утрам, думая о выставке, с нетерпением и воодушевлением ожидая ее.

Потребовалось несколько недель тяжелой работы, чтобы завершить панораму, но я справился. Без всяких сомнений, это был мой лучший рисунок. В мае Грифф отправился на фестиваль уличного искусства, организованный им в Далвиче, прихватив с собой множество копий моей панорамы. Я вернулся на Хай-стрит и целыми днями рисовал работы для выставки, а также зарабатывал по несколько фунтов другими рисунками, чтобы мы с Джорджем оставались на плаву.

Большую часть времени я был настолько погружен в работу, что это напоминало медитацию. Джордж тихо сидел рядом, и я работал молча, не замечая, как бежит время и люди проходят мимо, если только кто-нибудь не заговаривал со мной.

Иногда приходил Стик и сидел вместе с нами. Он тоже в прошлом был бездомным, так что у нас оказалось много общего. Мы по-настоящему сдружились. Он всегда подбадривал меня, говоря, что я талантлив и заслуживаю успеха, и я был благодарен ему за это, ведь мне нужно было слышать это время от времени.

Несмотря на все воодушевление и энергию, которые наполняют мою жизнь, у меня до сих пор бывают моменты, когда депрессия незаметно поднимает свою уродливую голову и бьет меня в самое больное место, напоминая, что она все еще здесь. Это беда тех, у кого в прошлом были проблемы с психикой. Я не просто чувствую себя грустно или вяло. Моя депрессия – это медицинский факт, и я ничего не могу с этим поделать. И, когда меня накрывает, я погружаюсь в полнейший пессимизм.

– Что, если все это просто минутная удача? – спросил я Стика в один особенно плохой день.

– Нет, Джон. Ты должен продолжать верить в себя, – он вел меня, все время подталкивая вперед, и это помогало.

Как всегда, Джордж был постоянным источником моего вдохновения, моим талисманом. Иногда я смотрел на него и напоминал себе, как далеко я ушел с тех пор, как мы встретились. Взяв его, я был ни на что не годен, но теперь все стало по-другому. Где-то в глубине души я знал, что выставка будет успешной, но говорил себе: что бы ни случилось, я уже многого достиг благодаря Джорджу.

– Эй, засранец, – говорил я ему, когда он пытался подобрать объедки с тротуара и когда вел себя безупречно, свернувшись на полу рядом со мной.

– Ты – засранец! Ты это знаешь, да? – твердил я.

Он смотрел на меня, как бы отвечая:

– На себя посмотри…

Мы оба сбились с пути, но нашли друг друга и теперь связаны навсегда, что бы ни случилось. Как бы ни прошла выставка, я знал, что продолжу рисовать и наконец буду честно зарабатывать на жизнь. Я понимал, что больше не вернусь в тюрьму, ведь рядом со мной был Джордж, который направлял меня и не давал свернуть с дороги.

Надо мной висела одна черная туча, грозившая все уничтожить, – наркозависимость. Я до сих пор не поборол свою привычку, но узнал, где мне могут помочь. Я пообещал Гриффу к выставке привести себя в порядок, хотя это было совсем не просто. Понимая, как тяжело мне будет, учитывая стресс от предстоящей выставки и кучу работ, которые еще предстояло завершить, я никак не мог собраться с силами и обратиться к врачу.