Анна пристраивается рядом.

– Ты смотри, не рискуй.

– Это же разведка. Посмотрим – и сразу назад.

– Мастер, у тебя в очках никого нет?

– Сейчас – нет.

– Ты зачем девочку третируешь?

– Девочка – это кто?

– Тонара, кто же еще.

– А–а, – говорю я. – Кстати, она прабабушка. Э–э! Как это – третирую? Ни сном, ни духом…

– Не отпирайся. Подмигиваешь, Монтана с намеками подсылаешь. А когда смотришь на нее, становишься таким хитрым–хитрым. Девочка скоро прятаться от тебя будет.

– Тонара кое–что знает о Шутнике.

– Господи! Кто о ней не знает! И вообще, это их с Гранитом личное дело.

– Но я руководитель экспедиции…

– Ну и что? Пусть все идет как идет. Не вмешивайся ты в эти женские дрязги. Ох! Обиделся! Мастер, неужели ты считаешь себя психоаналитиком? Да когда ты какую–то каверзу замышляешь, от тебя за километр интриганством несет! Молодежь пари заключает насчет того, что ты затеял.

– И как? – совсем уж глупо интересуюсь я.

– Да разве тебя предугадаешь? Еще никто не выиграл, если ты это имеешь в виду. Ох, как мы без тебя справимся..? – совсем не к месту добавляет она.

– Анна, кто–то из нас чего–то не понимает. Предлагаю внести ясность.

– Вноси, – разрешает она.

– Э–э–э…

– Знаешь, в чем твоя удача? – становится серьезной Анна, – Ты набрал в отряд такую зеленую молодежь… Их еще жизнь не била. Они смерти не видели. Не видели, как в дальнем космосе лучшие из лучших гибнут. Теоретически знают, но ведь с ними Знатный Предок! Нет, со Знатным Предком ничего такого случиться в принципе не может. А поэтому воспринимают все как хихоньки да хаханьки.

– Бред какой–то.

– Это удивительно. Я думала, ты сознательно создаешь имидж непредсказуемого шефа. А ты и на самом деле такой… Гибрид дурака с гением. Представь себе график интеллекта. Все драконы где–то посредине. Тебя там нет. Ты как гантелька. Два шарика – там, где идиоты, и там, где гении. посередке пусто. Шарик идиота видим только мы с Корой. Иногда. Для всех ты – гений.

Обижаться на Анну бесполезно. Поэтому ловлю каждое слово.

– Мы говорили о молодежи.

– Молодежи ты давно мозги замутил. Помнишь первые недели? Когда все, глядя на тебя начали приходить в отчаяние. Мы тогда спектакль на кулинарную тему устроили. Ты не представляешь, какое впечатление это произвело на детей. Даже мы с Корой не предвидели подобного шока. Дети думали, что начальника гложат мысли о вечном. О жизни и смерти. Оказалось – о кусочке бифштекса к завтраку. Даже Платан с Дорианом поверили. Дети произвели переоценку ценностей и ударились в другую крайность. Считают, что все идет по плану. Как ты говоришь, заранее разработанному и утвержденному. Для них это вторая в жизни экспедиция, а из первой ты еще тот цирк устроил!

Я устроил! Лобасти родила невовремя. Сестренки затеяли драку с местными. А я устроил цирк! И это утверждает очевидец!

– … что подтверждается твоим отношением к подаркам Шутника. Половина драконов считает, что ты обо всем договорился с Шутником еще до старта экспедиции. А им ничего не сказал из педагогических соображений. Закаляешь трудностями. Слушай, а может и на самом деле так?

– И ты Брут? Брутиха… Брутина.

– Брутафория.

– Брутофурия!

Смотрю на часы. До старта 30 секунд. Крепко обнимаю Анну, забираюсь в кабину катера, пристегиваюсь, начинаю обратный отсчет. Экипаж задерживается. Плохая примета. На «ноль» поднимаю катер на два метра над грунтом и зависаю. Анна с интересом наблюдает за мной через открытый люк.

– Думала, ты решил один уйти. Кстати, кто и почему выбрал для катера такую нелепую форму?

– Тимур. Сказал, что тетраэдр лучше, чем шар. Не такой круглый.

– Может, перегонишь катер поближе к базе? У Коры большой багаж.

Ничего не отвечаю. Поднимаю катер на двадцать метров и проверяю ручное управление. Потом раскручиваю вокруг вертикальной оси и пытаюсь направить полет к базе. Это очень хорошая тренировка – управлять вращающимся катером. Нужно учитывать гироскопический момент и постоянно меняющуюся ориентацию двигателей. Хоть и по дуге, но все–таки приближаюсь ко входу в подземный комплекс. Гашу вращение, снижаюсь до двух метров и зависаю неподвижно. Голова продолжает кружиться.

Появляется Кора с огромным мешком на спине. Смотрит туда, где стоял катер, потом в небо. Тихо и жалобно стонет. Крылья обвисают, словно ей дали пощечину.

– Зачем столько барахла? – спрашиваю я. Кора резко поворачивается. До того резко, что мешок падает со спины. В глазах – благодарность, радость и собачий восторг. Что не бросил. Протискивается с мешком в люк, закрепляет багаж страховочной сетью, пристегивается к сиденью. Трусь щекой о ее плечо. Появляются Монтан и Мириамочки, груженые как верблюды. Закрываю люк, задаю курс автопилоту и командую:

– Всем надеть компенсационные костюмы. Пойдем на предельном ускорении.

– Это же сорок G у поверхности!!!

– Для нас предельном, а не для катера.

Мириамочки кривят физиономии, но выполняют. Из–под пола кабины выдвигаются другие кресла. Ванны. Укладываемся на пленку, покрывающую жидкость, закрепляемся. Автопилот сообщает, что вышли в заданную точку поверхности планеты относительно звездных координат. Наступает пренеприятнейший момент. Даю старт. Чуть слышное шуршание антигравов сменяется басовитым гудением. Наваливается тяжесть. Становится трудно дышать. Увеличиваю процент кислорода в воздухе. Все равно трудно. Двадцать G. Пытаюсь изменить позу, но голову словно шлакоблоком придавило. Пускаю на очки картинку с наружных телекамер. Горизонт расширяется с невероятной скоростью. Пытаюсь прикинуть, сколько времени терпеть эту пытку. Ускорение 200 метров в секунду. Километр набираем за 5 секунд. 10 километров – за 50 секунд. Мозги работают отвратительно. Словно на мысли тоже перегрузка действует. Боже, такие муки – ради того, чтоб сэкономить пару тонн рабочего тела для ядерных двигателей. И все потому, что какой–то рой наложил запрет на нуль–т. Как бы сократить мучение? Если увеличить ускорение? Допустим, до 25 G? Хуже все равно не будет…

Вызываю на очки меню автопилота. Передвигаю слайдер на отметку 25 G и задумываюсь, подведя курсор к кнопке «Ввод». Мириван влезает в мои очки, осматривается и выводит яркую фиолетовую надпись во все поле зрения:

С А Д И С Т

Понятно, народ против. Сдвигаю слайдер на 24 G. Надпись гаснет, ее сменяет картинка. Четыре могильных холмика. И я с букетом цветочков. Возвращаю слайдер на 20 G.

100 секунд. Полет нормальный. Удаление… С трудом возвожу 100 в квадрат. Около 1000 километров. Дотерпеть бы до 10–15 тысяч, там перегрузки начнут падать. Гравитационное поле планеты ослабеет, и антигравы уже не смогут вытянуть двадцать G. В глазах начинает темнеть. Опускаю веки и считаю секунды. На пятисотой открываю глаза. Ничего не вижу. Черное выпадение зрения. Вновь закрываю, и уже больше не считаю. Все силы уходят на то, чтобы дышать. Кажется, даже ненадолго отрубаюсь. Да, наверно, так. Глаза снова видят. Перегрузка – меньше восьми. Антигравы воют на пределе, но гравитационное поле планеты в пять раз слабее, чем у поверхности и не дает нужной отдачи. Проверяю параметры траектории. Отклонение – меньше градуса. Неплохо для гравитационного старта. Очень приятно смотреть, как указатель перегрузки ползет к нулю. И есть время подумать над тем, что сказала Анна перед стартом.