Богу, како добрыя изуграфы подобие их описуют: лице, и руце, и нозе, и всякие им находящия скорби. А вы ныне подобие их переменили, пишите таковых же, якоже вы сами толстобрюхих, толсторожих, и ноги и руки яко стулцы»[248]. Таким же образом порицалось античная премудрость: «Виждь, гордоусец и алманашник, твой Платон и Пифагор: тако их же, яко свиней, вши съели, и память их с шумом погибе, гордости их и уподобления ради к Богу»[249], Согласно Аввакуму, и Платон, и Пифагор, и Аристотель, и Диаген, и Гиппократ – все за свои мудроствования угодили в ад, что ожидает и их последователей[250].

Теологический спор продолжили историки: одни полагали, что ошибки совершили русские переводчики греческих рукописей, другие, что сами греки модифицировали древние тексты, которые в неизменном виде сохранились в русском православии. По-видимому, каноническими являлись обе формы православного богослужения. На востоке Византии наиболее распространенным был иерусалимский церковный устав, составленный святым Саввой Освященным, а на западе преобладал Студийский или Константинопольский устав, который в процессе христианизации греки экспортировали на Русь. Но в самой Византии со временем был унифицирован Иерусалимский устав, а атрибуты Студийского устава московской патриархии стали трактоваться как русские нововведения[251].

Три шестерки

По популярным на Руси пророчествам, гибель истинно православного царства должна была произойти в 1666 году, в связи с приходом в мир Антихриста, власть которого на земле продлится до 1669 года. Историософская старообрядческая концепция, построенная на основании профетических мотивов, таких произведений, как «Кириллова книга», предполагала поэтапное падение православия в мире. Через 1000 лет по приходу Христа оковы, наложенные на дьявола архангелом Михаилом, пали, и сатанинские силы повели массированное наступление на христианский мир. В 1000 году от Р.Х. пал Рим, принявший еретический догмат «филиокве». Еще через 600 лет погибло православие в малоросском крае, оказавшемся пораженным ересью униатства. Еще через 66 лет суждено было погибнуть последней православной державе – Московской Руси, что связывалось с приходом «сына погибели» в мире[252].

В ожидании апокалипсических событий люди на три года забросили пашенные работы, покинули избы, каялись друг перед другом в грехах, постились до смерти, одев белые рубахи и саваны, ложились при наступлении каждой ночи в гробы и ждали конца света.

«Древян гроб сосновый,

Ради меня строен,

В нем буду лежати,

Трубна гласа ждати;

Ангелы вострубят —

Из гроба возбудят и т. д.»[253]

Именно в 1666 году в Москве заседал Вселенский собор патриархов, который осудил старую русскую веру, что в понимании «ревнителей древлего благочестия» явилось свидетельством духовного прихода Антихриста в мир. Иные, во избежание Анти-христова плена, предпочитали сожжение на костре: матери сжигали себя с новорожденными младенцами, братья и сестры прыгали в пламя, взявшись за руки, сгорая, плакали от радости обретения вечного царства. До 90-х годов XVII века в гарях покончило с собой более 20 тыс. старообрядцев. Звучали призывы «спалить» всю Русь всероссийским пожаром[254]. Апологетика самосожжения представлена в посланиях Аввакума: «И оттоле двадесяте три лета и пол-лета и месяц по се время безпрестани жгут и вешают исповедников Христовых. Оне, миленькие, ради пресветлыя, и честныя, и вседетельныя, пренсисчетныя и страшныя Троица несытно пуще в глаза лезут, слово в слово яко комары или мушицы. Елико их бол-ши подавляют, тогда болши пищат и в глаза лезут: так же и русаки бедные, пускай глупы, рады мучителя дождались, – полками во огнь дерзают за Христа Сына Божия-света. Мудры блядины дети греки, да с варваром турским с одново блюда патриархи кушают рафленыя курки. Русачьки же, миленькия, не так, – во огнь лезет, а благоверия не предает! В Казани никонияня тридесять человек сожгли, в Сибире столко же, в Володимере шестеро, в Боровске четыренадесять человек, а в Нижнем преславно бысть: овых еретики пожигают, а инии, распальшеся любовию и плакав о благоверии, не дождався еретическаго осуждения, сами во огнь дерзнувше, да цело и непорочно соблюдут правоверие, и сожегше своя телеса, душа же в руцс Божии предавше, ликовствуют со Христом во веки веком, самоволны мученички, Христовы рабы. Вечная им память во веки веком! Беда миру бедному пришла: не пить чаша – в огонь посадят и кости пережгут; а пить чаша скверная сия – в негасимый огнь ввержену быть и в век нескончаемый в плачь. Ну, как же христианам нам быть? Приклони-тко ухо-то ко мне и услыши глаголы моя, – право не солгу. Чево себе ищу, тово ж желаю и тебе. Аще не хошещь в стень сию итти Господа ради своего, а в существо пойдешь же. Сиречь: стень – огнь сей онаго огня, иже хощет поясти сопротивныя: сей огнь плоти снедает, души же не коснется; оный же обоя язвит в неистление»[255]. Чтобы избежать греха суицида, самосожженцы ставили на засов зажженную свечу и застилали пол соломой таким образом, что при первом же толчке в дверь падающая свеча приводила к пожару.

Обнаружение Антихриста

Лжетроица – змий, зверь и лжепророк – столковывалась как триумвират, соответственно, дьявола, Антихриста («царя лукавого») и патриарха (или папы). Факт прихода Антихриста в 1666 году не вызывал сомнения, но затруднение вызвал вопрос о его персонифицированном воплощении. Иногда в старообрядческой среде под таковым подразумевался Никон[256]. Но большинство сошлось на мысли, что Никон – лишь предтеча Антихриста («Хобот Антихриста»[257]), соответствующий третьей ипостаси в лице лжепророка. Аввакум приходил к заключению: «А о последнем антихристе не блазнитеся, – еще он, последней чорт, не бывал: нынешния бояре ево комнатныя, ближний дружья, возятся, яко беси, путь ему подстилают, и имя Христово выгоняют. Да как вычистят везде, так Илия и Енох, обличители, прежде будут, потом антихрист во свое ему время. А тайна уже давно делается беззакония, да как распухнет, так и треснет. Еще после никониян чаем поправления о Христе Исусе, Господе нашем»[258].

Восторжествовало мнение, что с 1666 года Антихрист царствует духовно. Но, как доказывал дьякон Федор, Писание говорит о его чувственном приходе, которому еще только предстоит осуществиться. Иные (как инок Авраамий) усмотрели в христианских расчетах старообрядцев ошибку, заключавшуюся в ведении отсчета от Рождества Христова. Сатана был скован на тысячу лет в день Христова Воскресенья, следовательно, пришествию Антихриста предначертано состояться 33 годами позже, что соответствовало 1699 году. Апокалипсические ожидания оказались не напрасны. Накануне наступления 1699 года из-за границы после трехлетнего отсутствия явился Петр I. Стрельцы безуспешно пытались преградить ему дорогу в первопрестольную и истребить со всей немецкой