— Эй, спишь, что ли? — в ямку втиснулась начальница, сунула флягу. — После спирта не сушит? А то начали день совсем уж удачно.

— Что там со связью?

— Стараются. Все забито. И эфир, и провода. Самый пик. Через час и здесь начнется. Так что давай-ка поскачем мы, несолоно хлебавши, в Отдел. Как говорится, из штанов не выпрыгнешь.

— Что из них выпрыгивать? — пробормотал Женька. — С меня портки и так сваливаются. Похудел, видимо.

— Не намекай. Что у ребят из формы имелось, то и выпросила. И что ты вообще за странный человек, Земляков? То на бутылку, то на занозу. Разве так серьезные люди травмируются?

— Я буду исправляться.

— Не нужно, — Катрин, запустив пальцы в ставшие жесткими от соленой воды пряди, смотрела в голубое небо. — Ты, Женька, счастливчик. Будешь жить долго и счастливо. Правда, все время здоровье будешь подправлять. То от фурункулов избавляться, то от кишечных палочек. Главное — простатита берегись.

— Нет, действительно, злая вы, товарищ старший сержант. Я, между прочим, ни при чем. Мы вообще не виноваты. Почти все сделали. Самолет… Ну что здесь поделаешь… техника подводит. Неудачное стечение обстоятельств, — Женька замолчал.

— Убили его, — сказала Катрин. — Еще до того, как мы шлепнулись. Я щупала — минимум три пули в грудь. Даже если дышал, все равно не жилец был. Мы и старлея-то едва к берегу выволокли.

— Я понимаю. Но, может, можно было…

— Нельзя! — резко сказала Катрин. — Он хорошим парнем был. Профи. Настоящий разведчик, не то что мы, попрыгунчики. Светлая ему память. Не забудут человека. Он здесь законно был и погиб, выполняя свой долг. И нечего мучиться. Тебе самому запросто башку разнести могло.

— Не разнесло. А он там, на дне. И майор наш. Он ведь в удачу свято верил. Вроде тебя.

— Удача… Удача — дело щекотливое. Товарищ Валша небесный человек был. Летал, пикировал и в штопор входил. Возможно, так справедливо — за штурвалом жил, за штурвалом и жизнь закончил. В своем роде тоже счастье. Ты его старым можешь представить?

— Э-э… нет, не могу. Ему сколько лет было?

— Да неважно сколько. Я вот почему-то его только в постели представляю. Полагаю, там он тоже высший пилотаж учинял.

— Кать, разве можно так…

— Я тоже не вечная, — без особого смущения оправдалась наставница. — Когда-нибудь повидаюсь и с летуном, поболтаю. И вообще, почему я незаурядного человека исключительно в форме и ремнях должна вспоминать?

— Эй, Мезина! На связь! — из хода сообщения махал фуражкой капитан.

Минут через пять Катрин появилась, присела у каменной щели, поправила мятую пилотку:

— Подъем, Земляков. Выступаем согласно распоряжению командования. Давай-давай, подскочил, весело, с песней…

Перевалили через вершину, Катрин быстро вела куда-то в сторону долины. Возле развалин громыхнул немецкий снаряд, Катрин пригнулась:

— Вот еще, сукины дети. Осторожнее, Евгений. Войну заканчиваем, незачем в задницу осколок получать. Не заноза небось…

— Мы совсем заканчиваем? — осторожно спросил Женька.

— Ну, въехать в Берлин на белоснежном танке мне, видимо, не суждено. Да и ладно, была я там проездом — город приличный, но скучноватый. А при Гитлере и смотреть на эту столицу не хочется. Сейчас проследуем марш-броском в деревню с чудным романтическим названием Камары. Там нас ждет пакет особой важности.

— А затем? — поинтересовался Женька, перешагивая через обрывки колючей проволоки.

— Затем домой. — Катрин засмеялась: — Товарищ Валша жив и здоров. Выплыл, паразит такой. Нас чуть не утопил, а сам выплыл как миленький. Его катер подобрал. Место падения самолета известно, готовят водолазов к подъему нашего груза. Это хорошие новости. Есть и плохие…

* * *

Войск под Камарами сосредоточилось множество. Артиллерийские батареи, пехота, тяжелые минометы, снова пехота и бронетехника. Женька в первый раз увидел живьем ленд-лизовские бронетранспортеры. Вокруг урчали, разворачиваясь «тридцатьчетверки» и самоходки, пробивались тяжело груженные «Студебекеры» и «полуторки» боепитания. Чуть ли не через каждую сотню шагов торчали стволы зенитных орудий. Но в небе немцев не было. Проносились к городу штурмовики, кружились в безоблачной выси истребители прикрытия и «илы»-корректировщики.

Деревня тоже была переполнена медленно двигающимися войсками. Снова бронетранспортеры и грузовики с мотострелками, 76-мм орудия, связисты, минометчики. Все заняты, все готовы к рывку. Штурм уже начался, но пока лишь передовые группы успели завязать бой…

14.00

Части 2-й гвардейской и 51-й армий.

24-я гвсд[44]выходит к железной дороге в 2 км южнее станции Макензиевы Горы, 33-я гвсд штурмует высоту 192,0. Отдельным штурмовым группам 87-й гвсд и 347-й сд удается продвинуться на 2–3 км в юго-западном направлении.

Части Отдельной Приморской армии.

Танки 79-й и 202-й тбр продолжают атаковать в направлении Кадыковки. Части 19-го танкового корпуса, усиленные 63-й тбр, 85-м и 257-м отп[45](всего около 170 танков и САУ) готовы развить атаку.

14.00. Село Камары

Отыскать корпусной отдел СМЕРШ оказалось делом нелегким. Опергруппа прочесывала пыльные улицы, увертываясь между разрушенными хатами от машин и танков. Никто толком ничего не знал, направили почему-то в политотдел корпуса, там на Катерину начал орать отдышливый майор. Пришлось удирать. Наконец, отдел СМЕРШ отыскался на окраине, в немецком блиндаже, затерянном среди дивного виноградника. Радоваться оказалось рано — из контрразведывательного начальства на хозяйстве оставался лишь очень строгий старшина. Изнывающего часового и телефониста, честно пытающегося бдеть над телефонным аппаратом, можно было не считать. Все офицеры отдела были в частях — подразделения непрерывно подходили от Симферополя и Ялты, им предполагалось немедленно ставить боевые задачи и отправлять в бой. Была важна каждая минута, и все офицеры штаба корпуса, включая контрразведчиков и хозяйственников, были привлечены к оперативной работе.

— Пошли, пожрать найдем, — мрачно сказала Катрин. — Фиг нам, а не почта. Раньше вечера никто не вернется, а этот хмырь без приказа нам ничего не отдаст.

— Служба у старшины. У них строго, сама знаешь, — заметил Женька. — Он нас признал, не придирается, хотя у меня даже библиотечного пропуска нет.

— У тебя окуляры вместо пропуска, — проворчала Катрин.

С пропитанием трудностей не возникло. Лейтенант, командир саперов, стоящих в соседнем истерзанном садочке, приказал одарить голодающих хлебом и маргарином.