litbaza книги онлайнДетективыИсчезнувшее свидетельство - Борис Михайлович Сударушкин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 178
Перейти на страницу:
письма находятся сейчас – неизвестно. Автор работы – Евгения Васильевна Подосинова – до войны работала в Рыбинском музее, добровольцем ушла на фронт и погибла, выполняя задание в тылу врага. Все это я узнала от ее дочери, которая и сейчас живет в Рыбинске. Но и ей неизвестно, кто показал эти письма матери и куда они делись потом. Сама Евгения Васильевна написала об этом вскользь и очень туманно. Мне хотелось, чтобы вы ознакомились с содержимым этой папки. И знаете почему? Я не могу избавиться от ощущения, что неизвестный владелец этих пропавших писем как-то связан с человеком, который прислал вам акварель с видом усадьбы Мусиных-Пушкиных в Иловне…

Разумеется, я тут же забрал папку с собой, чтобы дома, в спокойной обстановке, ознакомиться с ней и на следующий день вернуть ее Лидии Сергеевне.

И вот я сижу за письменным столом, осторожно перелистываю пожелтевшие страницы с мелким машинописным текстом, тут же перепечатываю наиболее интересные для меня куски. Из них и составлен прилагаемый ниже материал, в котором главное внимание уделено личности Алексея Ивановича Мусина-Пушкина. К сожалению, большая часть переписки пришлась на годы после смерти графа, но и в этих письмах близкие часто вспоминают его, в судьбах детей графа угадывается незаурядная натура их отца, ее же невольно отражают многие поступки и рассуждения Екатерины Алексеевны – супруги Мусина-Пушкина. Таким образом, этот материал – еще одна «информация к размышлению», дополняющая портрет самого важного свидетеля по делу о «Слове о полку Игореве».

На первой странице, в правом верхнем углу, был указан год написания работы – 1941-й. А ниже, под заголовком «Неизвестная переписка владельцев Иловны», шел текст, который я привожу ниже со значительными сокращениями.

«Прежде всего я должна предупредить, что не имею возможности назвать имя человека, на короткий срок вручившего мне рассматриваемые здесь письма, – таково было его главное условие, с которым я вынуждена согласиться, чтобы о их существовании, по крайней мере, стало известно общественности. Второе мое предупреждение состоит в том, что за неимением достаточного времени для более полного ознакомления с этими письмами предлагаемое мною сообщение надо рассматривать как подготовительный материал для серьезного научного исследования, которое, я надеюсь, обязательно состоится в будущем, когда исчезнут причины, заставившие обладателя писем обратиться ко мне за помощью в переводе, не раскрывая источника их приобретения.

Архив, попавший в мои руки таким необычным образом, представляет собой фамильные письма Мусиных-Пушкиных, полученные ими в семейной усадьбе Иловне за период с 1806о по 1829 год. Большинство писем написано на французском языке, причем таким красивым, изящным языком, что читать их доставило мне истинное удовольствие (французский язык я знаю в совершенстве, поскольку родилась в Париже, где мой отец был сотрудником российского посольства).

Не меньшее удовольствие доставило мне читать и немногие русские письма, написанные характерным языком того времени, языком Карамзина и Державина, еще испытывающим сильное влияние только что закончившегося восемнадцатого столетия.

По письмам из этого семейного архива видно, что к началу девятнадцатого века Мусины-Пушкины достигли, пожалуй, высшей точки своего расцвета и благополучия. Алексею Ивановичу принадлежали земли в Мологском, Рыбинском, Мышкинском, Нерехтском и Ярославском уездах, а также калужские, каменские и подмосковные имения, что делало его одним из крупных землевладельцев России. Но любимой его усадьбой была “родная”, как он неоднократно замечал в письмах, Иловна. Здесь вместе с семьей он проводит каждое лето, занимается строительством церкви, постоянно что-то переделывает в барском доме; всех, кто бы ни приехал к нему в гости, водит показывать “свою знаменитую мельницу”.

В письмах Мусин-Пушкин предстает рачительным и культурным хозяином, одним из самых образованных людей своего времени, знатоком отечественной истории и страстным коллекционером предметов искусства и старины, древних рукописей и книг. Несколько раз в письмах упоминается собрание каких-то очень ценных медалей. Из письма к нему великой княжны Екатерины Павловны, которая обязана графу “в познании многих отечественных древних обрядов”, узнаем, что он дарил ей старинные книги, какие-то любопытные древности из своей коллекции.

Собственных писем Алексея Ивановича в этом собрании немного, и все они – на русском языке. Исключение составляют его указания архитектору, которые в письмах жене он дописывал по-французски. Непонятно, почему граф делал это исключение, речь в этих приписках шла о перестройке каких-то “маленьких комнат” в Иловне и в московском доме Мусина-Пушкина на Разгуляе.

Граф был убежденным противником, как он выражался, “вредной галломании”. Один из его сыновей пишет другому: “Отец очень обрадовался твоему письму, несмотря даже на то, что оно было на французском языке”.

Еще одна красноречивая деталь к портрету Мусина-Пушкина – его отношение к слугам и крепостным. При этом не следует забывать, что граф жил в эпоху Аракчеева и военных поселений, когда телесные наказания были не только обычны, но и узаконены, а жизнь крепостного ценилась порой дешевле охотничьей собаки. В этих условиях вся семья Мусина-Пушкина составляла редкое исключение. В 1808 году умер лакей графа Антон, и Алексей Иванович настолько огорчен этой смертью, что его не трогает даже пожар в одном из его имений, нанесший ему огромные убытки. В другой раз, когда заболел один из его дворовых, за ним ухаживала вся семья, за большие деньги в имение был приглашен знаменитый столичный врач. После смерти Мусина-Пушкина графиня Екатерина Алексеевна в письмах детям неоднократно ставит им в пример отца, который “за всю свою жизнь никогда не тронул пальцем ни одного из своих людей”. Когда младший сын Владимир – будущий декабрист – во время своего путешествия в Крым на какой-то станции побил станционного смотрителя – случай по тому времени заурядный – это вызвало в семье целую бурю: от матери, братьев и сестер к нему полетели возмущенные письма.

Доброта и гуманность Алексея Ивановича не мешали ему быть строгим и требовательным отцом. Можно представить себе, как бы отнесся он к поступку “декабриста”, будучи к тому времени жив.

Старший сын графа Иван, судя по переписке, был человеком добродушным, но несколько апатичным, слабовольным. Даже в зрелом возрасте он не выходит из подчинения отцу. Решив, что дипломатическая служба портит молодых людей, так как все в ней сводится к “хорошему обеду для желудка и к картам для ума”, отец заставляет его бросить это поприще и перейти на юридическое. “Пора заниматься серьезнее, а не все бостоном, лучше между гуляньем читать полезное, и при том завести порядок в делах”, – пишут старшему сыну родители. И тот, хотя мечтает о военной службе, не смеет ослушаться отца и подает прошение в сенат, “дабы в сем святилище правоведения возмог почерпнуть

1 ... 36 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 178
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?